А тут, кстати, следует учитывать, что к локализации кризиса были привлечены те военные и чиновники империи, которых упомянули выходцы из будущего, основываясь на своих постзнаниях. То есть были выбраны зарекомендовавшие себя в истории профессионалы. Естественно, абсолюта тут быть не могло, и совсем уж в кильватере у «попаданцев» Романов не следовал. Были у него и свои доверенные лица, и свои, так сказать, любимчики. И родственники. И не все, кстати, при этом посвящались в «большую тайну». Как, например адмиралу Небогатову была поставлена задача натаскать артиллеристов экипажей броненосного отряда на стрельбу с самых предельных дистанций. Чем он и занимался, пока шла подготовка кораблей и судов к непростому северному походу.
Сменяя экипажи, адмирал регулярно выходил в море, с правом расстрелять столько-то стволов и столько-то снарядов.
Однако дальше.
Проанализировав предоставленные факты, члены Совета пришли к неутешительному выводу – Порт-Артур отстоять не удастся.
Тем не менее делалась ставка на спешный ввод в строй новейших броненосцев, быстрая передислокация отряда кораблей Северным путём и соединение с тихоокеанскими силами. Завоевание господства на море.
Однако получив предварительный отчёт о сроках выполнения работ на верфях, сопоставив все даты, отсчитав время на реализацию, поняли – не успевают. По версии пришельцев, японцы уже 25 июля будут обстреливать стоящие в гавани корабли порт-артурской эскадры.
Все приказы Куропаткину и попытки деблокирования осаждённой крепости ни к чему не привели. Всё прошло, как и в известной истории.
Вместе с тем ещё в начале июня из Петербурга последовало предвосхищающее распоряжение подготовить позиции и укрепить оборону на так называемых «перевалах». Не дать или как можно дольше задержать захват противником Волчьих гор и ближайших возвышенностей, тем самым не допустив установку осадных орудий на подступах к крепости.
Но Петербург далеко, и даже телеграммы за подписью самого императора особого рвения господам генералам не прибавили.
И всё же кое-что сделано было. И как результат – 1 августа «перешейки» всё ещё удерживались обороняющимися русскими частями.
Соответственно прямой угрозы бомбардировки осадной артиллерией для кораблей пока не было, и моряки продолжали сидеть на попе ровно, какие б там ни были у адмирала Витгефта объективные или сомнительные причины сберегать запертый в бухте флот.
Тем более что пришло секретное распоряжение «ждать!». Ждать прихода отряда броненосцев, подкреплённого крейсера́ми-владивостокцами.
Сам Витгефт пока лишь недоумевал: «И как же так быстро сможет подойти подмога с Балтики?»
Что ещё было много сделано и… многое не сделано из предложенного с оглядкой на знания из будущего?
По боеприпасам.
После проведения опытовых стрельб для проверки снарядов на срабатывание взрывателей и пробитие, признали малоэффективность бронебойных снарядов на больших дистанциях против мощной брони линейных кораблей. Поэтому рекомендовали на расстояниях свыше 30 кабельтовых использовать фугасные. И эти же снаряды применять против малобронированного противника. Уже на любых дистанциях.
В нескольких случаях было выявлено переувлажнение взрывчатого вещества, за которым также следовали инструкции и наставления.
Процент неразрывов снарядов по причине некондиционных взрывателей признали приемлемым.
Педантичный, категоричный и злой Дубасов, отслеживающий эту тему, как раз уехал на Север, а Рожественский удовлетворился убедительным отчётом комиссии Главного артиллерийского управления.
Но суть проблемы скрывалась всё в той же нехватке времени на изготовление редких калибров и переделку, переоснащение уже имеющихся. А также в том, что специалисты ГАУ (а их не посвящали в «большую тайну») считали себя уж очень авторитетными.
Но самое главное – финансы, которые чиновники из Морского ведомства всеми усердиями пытались поприжать.
Вот так вот…
По кораблям.
На броненосцах минимализировались, а где и удалялись деревянные конструкции. А также со скрипом, не без пассивного сопротивления и возмущений офицерского состава, а потому лишь частично, снималась деревянная обшивка кают верхней палубы.
А вот минно-торпедное вооружение и малокалиберная артиллерия так и не были демонтированы.
Также ничего не было предпринято противодействию могуществу японских осколочно-фугасных снарядов нового поколения. Ни добронирования (блиндирования), ни удаления противоосколочных козырьков с боевых рубок произведено не было.
Уделили какое-то внимание эксплуатационному перегрузу боевых кораблей, составив график с учётом расхода угля, времени и миль предполагаемого пути, сделав скидку на необходимость маневрирования и непредвиденные обстоятельства. Но в данном пункте всё упиралось в самое большое «непредвиденное обстоятельство» – ледовую обстановку. Поэтому многое было отдано на усмотрение командующего отрядом.
Далее. Планово подготовили к прохождению во льдах суда снабжения, обеспечив защиту винтов и рулей, установив в трюмах дополнительные поперечные распорки.
Однако оперативно провести ремонт ледокола «Ермак», который тоже был включён в отряд, не удалось.
Забегая вперёд, надо отметить, что, как и в известной истории, в пути у ледокола грелись валы в дейдвудной части. Поэтому его заранее, даже не доходя до траверза Либавы, взяли на буксир, поскольку у командования на «Ермака» были некие планы в предстоящем походе через северные моря.
Правка реальности только лишь кораблями и прочим военным железом не ограничилась.
Вторым на повестке дня стоял кризис революционной ситуации – как следствие неудачной войны, так и в какой-то степени причина поспешного заключения мира в статусе «проигравших».
И пусть полной финальной, фатальной для империи информации предоставлено не было, кто-то из приобщённых к «большому секрету» в Императорском Совете сумел разглядеть на горизонте «большой русский бунт». Тем более что причины и самим были видимы, понятны, требовали изучения, исследований, систематизации с вытекающими изменениями, реформами и «усовершенствованиями государственного порядка».
Ознакомившись, к какой вакханалии привёл его «Октябрьский манифест о свободах» 1905 года, Николай II заявил среди приближённых:
– Кнут и пряник должен быть в одной руке. И «пряники» надобно раздавать по кусочку, чтобы привыкали к новым свободам постепенно, а не принимали как побуждение к полной анархии!
А пока требовалось не допустить всплеска.
Получив в руки фамилии террористов и особо радикальных подстрекателей (пусть и не всех, но почти всё, что нашли в «закромах» ледокола, сочтя нужным выдать), имея теперь широкие, почти открытые полномочия, сыскная полиция и жандармерия взялись за дело.
* * *Только-только последние вагоны царского поезда покидали перрон Финляндского вокзала, и там, в голове состава раздался па́ром прощальный паровозный гудок, а корабли Особого (арктического) броненосного отряда уже проходили водораздел Финского залива и Балтийского моря.
Та, кстати, телеграмма из Архангельска от Дубасова (на текст обычная, но секретная по замыслу, где он ещё хотел добавить «и более чем») давала отмашку именно на согласие выхода эскадры в северный поход, а не на одобрение приезда самодержца. (Николай Романов отправился на Беломорье по собственному желанию, влекомый интересом и любопытством.) А всё потому что график. Потому что время.
Жадина-время не растянуло ни секунды, ни часом не потоми́ло, не подкинуло ни одного лишнего денька, поджимало, вынуждая отправлять эскадру в серьёзное испытание льдами с недоделками, которые рассчитывали довести по пути, уж потом высадив мастеровых и рабочих заводов в Александровске.
Едва телеграмма добежала до Аничкова дворца, мазнув коротким текстом по глазам главного в пирамиде власти империи, тотчас
