Волков, вроде как и соглашаясь, задумчиво протянул:
– Выходи на «Ямал», советуйся. Но тогда нам зачищать и… разгребать. Там кровищи поди-и-и… А у нас и кошек тактических нет. Как?..
– Там с борта сеть свисает, тащсташнант. Взберёмся, – оптимистично подметил гранатомётчик.
– Светошумовые кто припас?
– Так точно.
– Живём.
* * *– Доказательств, что искали именно нас, вполне достаточно. Но и не достаточно, – Черто́в щёлкнул по скудной стопке с отвратительного качества фотопластинками и довольно удачными рисунками. На тех и на других был «Ямал». Имелись ещё какие-то документы на английском языке, но написанные от руки таким жутким почерком, что с трудом поддавались переводу. Всё это отыскали в каюте барка, которую, видимо, занимали англичане.
Говорил капитан тихо, чтобы разговор не слышал вахтенный на руле:
– Пойдём, пошепчемся, – кивнул на дверь из рубки.
Накинули куртки, вышли на балкон левого крыла мостика.
– Я к тому, что придумай что-нибудь ещё, сгусти краски… если вдруг кого-то из наших переклинит на пацифизме – навроде «зазря столько людей угробили». Будет оправдание. Что скажешь?
Шпаковский достал сигареты, протянул капитану. Закурили, облокотившись на стальные перила, невольно любуясь: на фоне клубящейся туманом Земли Визе высился мачтами красавец барк – печальный зарифленный парусник на мертвенной зыби.
На носу судна возились матросы с «Ямала» – готовили судно к одиночеству и, возможно, к зимовке.
От борта отвалила шлюпка, горбатясь каким-то грузом, направляясь к ледоколу.
«Боцман опять чем-то прибарахлился», – удивляясь прижимистости подчинённого, подметил капитан.
Тихо молотя винтом, шлюпка приблизилась, и Черто́в разглядел бочки на её борту.
– Ещё капусту квашеную нашли? Неплохо бы было. Вкусная, зараза. Умели же раньше…
– Чистый продукт, без наших гербицидов. И норвеги, видишь, распробовали. И от цинги.
Шлюпка пошла мимо борта ледокола к нависающей ближе к юту стреле крана.
– Эй, на крэйсере, – специально коверкая, прокричал капитан, – чем разжились?
– Ворвань!
– Ёх. А зачем нам эта вонючка?
– Боцман велел.
Шлюпка скользнула дальше, и капитан не стал больше надрывать голос, повернувшись к помощнику:
– Видал? Где он её складировать собрался?
Шпаковский не ответил, зная, что капитан задался вопросом скорей риторически, а от него ждут ответ на другой вопрос.
Докурив, досадно блуканул взглядом и, не найдя пепельницы, помня о категоричном бзике кэпа «не гадить вокруг себя», забычковал, пряча окурок в спецовку.
– В тех записках и документах на английском ничего мы не найдём. Если они совсем не дураки, – медленно проговорил Шпаковский, – но и в экипаже никакой бузы не слышно. У нас-то любителей поспорить – пара умников-киповцев, и всё. Скорей наоборот, притихли и поняли, что теперь всё по-серьезному, и мы на военном положении. Не на словах, а… А пусть и звучит по-киношному – теперь кровью помазаны.
– Скажешь тоже – «помазаны». Но конечно. Лучше бы нонешние российские власти о нашем фактическом пиратстве ничего не узнали. Поэтому – всем молчок и чтоб ни-ни, как нашкодившие хулиганы, – докурил и капитан, почти один в один повторив процедуру помощника с окурком. – Ещё карел этот…
– Да. Малый не промах. Трюм там большой. Тремя бойцами не обшарить, он и спрятался. А потом, видимо, русскую речь услышал и вышел. Ну как тут стрелять?
– Да я понимаю. Вот куда его теперь? Его хоть к унитазу приучили?
– Ага. Пока заперт в каюте. Я его вчера допрашивал. Обнадёживающе. Я честно боялся, что мы его родичей положили, и он крыситься будет. А он вроде как одиночка. Откуда-то из-под Кеми. Промысел у них был семейный, но их коч разбился ещё прошлой осенью. Кто сразу потонул, кто в горячке помер. Один остался. Мыкался. Прибился к ватаге. Тут их англы и наняли.
– Надо же, как всё складно…
– Да брось. Молодой, двадцать два года. Какие хитрости? Если только житейские. Глазами лупает, как на инопланетный корабль попал.
– Думаешь приручить?
– Попробуем.
– Ладно. Никуда он во льдах не денется пока. Лишь бы диверсии нам не учудил. А когда контактировать с тем же Престиным или близ берега стоять – запирать. А то сбежит и разнесёт о нашем пиратстве.
– Само собой. Кстати, как тебе парусник? Симпатяга, а? Эх, двинуть Россию к прогрессу, к светлому будущему, дать руководящий толчок… а на пенсию вот на таком…
– Это у тебя будет уже какая по счёту пенсия? Ты на нём гальюн видел?
– А чего? Та пенсия осталась там… там-тарам, за облаками. А тёплый клозет поставить дело недолгое. «Харальд». Название поменять только. И паровой «чух-чух» на дизель.
– С названием народу подкинь идею. Конкурс. Всё же развлечение, почти созидательное. А дизеля с «Ямала» не дам. Паровичок снять, перебрать и усовершенствовать. Тоже задачка для любителя по интересу. И вообще, этот барк уже подшкипер наш забил, если что. Ха!
Дверь с «ходовой» клацнула, вываливая дежурного с радиорубки:
– Здесь капитан?
– Здеся! Ты чего растаращился, словно 22 июня и Киев бомбят?
– Так это… радио от Престина. Он получил личный приказ от Дубасова следовать в точку координат близ Канина Носа и дожидаться там судна.
– От Дубасова? Погоди, а разве…
– Я спросил. Оказывается, адмирал оставался всё это время в Архангельске.
– И молчал?
– Кто, Престин? Скорей не знал. Или имел приказ не говорить. Но обмолвился, что ожидается сам государь, я цитирую! Короче, у него есть место и время. От него до нас до границы пака всего двое суток его полным ходом.
– Я всё понял. О, как быстро они. Наконец зашевелились. Пошли, – кивнул помощнику, – приказывай сворачиваться на барке. Негоже царя заставлять ждать. А я в радиорубку. Поговорю с Престиным.
Своим неумолимым чередом…
Я в строгости, вы праздны.Вам миг, мне круглый год.Мне лишь «одним»,Вам – «разным»Всё время, мне ж в черёд.Смотря как к ней относиться. Можно обозвать пресловутым «паровым катком», который, понятное дело, катит по своей предначертанной исторической колее.
И как свернуть, увести по иному пути эту махину?
А можно назвать по-доброму – тётушкой-историей, которая упрямится, кряхтит, пытаясь разложить всё по своим полочкам, звено к звену – неумолимой цепи событий.
Лирика, в общем-то.
А потому что всё опять-таки утыкается в человекоматериал.
В живых, неповоротливых, думающих, косных, властей предержащих и простых, трибунов и исполнительных винтиков.
Тем не менее изменения были, изменения накапливались.
Надо отдать должное предкам…
Это скорость транспортных средств и коммуникаций у них помедленней, и ритм жизни потише, но быстродействие человеческого мозга что в девятнадцатом, что двадцать первом веке одинаковое.
Поверили, сразу ли? Ой! Люди порой активно не хотят принимать то, что им не по нраву.
Но арифметика с двумя двойками предкам была известна, что плюсовать, что множить – четыре. А именно в таком простом ключе была выставлена информация для высокопоставленных лиц в Петербурге: причина – следствие, следствие следствия – результат. Пока лишь по самым первым проблемам. Те, что лежали на поверхности – война, революция.
Так вот, продолжим. Надо отдать должное ответственным лицам в созданном Специальном Совете при императоре – они не стали распылять силы, поставив на главное. Конечно, эти господа (не ниже «превосходительства») опирались на предложенный «гостями из будущего»
