И после «оттуда» какими-то другими показались лица встречающих.
Запутались приоритеты искренности.
Те «там» – такие независимые и циничные, глядящие с высоты опыта и знаний на сто лет вперёд.
И эти «тут» – привычные и узнаваемые, на виду улыбки, верноподданничество, благообразие… а на самом деле?
Вытянулся болванчиком кивающий начальник вокзала…
Церемонно посторонился городской голова…
Пузатый Алексей Александрович – великий князь, пыхтел самомнением и осторожным маслом в глазах: «Что же напутешествовал племянник по местам северным?»
И что-то там пробулькал даже, вопрошая… да Николай мимо ушей пропустил, не расслышав за гудком паровозным.
Самодовольством выставился князь Николай Николаевич, тоже «великий», нависший своим высоким ростом, чем всегда раздражал, наклонившийся в доверительном полушёпоте, заговоривший что-то о «пришельцах».
«В Аничков, в Аничков!» – бормотали мысли в голове расстроенного самодержца.
И уже трясясь по мостовой, подумал… вспомнил. – А чего это вдруг Николай Николаевич заговорил со мной об этом? Откуда ему знать? И Алексей Александрович… что-то по похожему поводу странно заметил…»
* * *Ни в одном из новопоявившихся документов «гости из будущего» не фигурировали как «пришельцы», нигде тем более не упоминалось, откуда (из когда) они прибыли.
Официально они проходили под грифом «американцы», и в главную тайну были посвящены лишь немногие, почти единицы. Однако в самом начале, не осознавая всей важности, о секретности не так радели. Того же Авелана можно было ограничить лишь понятием «выходцы из русской Аляски». Но что сделано, то сделано.
И вот теперь выясняется, что каким-то образом встречавшие на вокзале самодержца великие князья неожиданно оказались «в курсе и в теме», говоря языком потомков.
Вопрос: «насколько в курсе» и «каким образом в теме»?
Уже пришла телеграмма о пожаре на «Скуратове», где снова выявился британский след – слишком уж целенаправленным был интерес английской разведки.
И наконец, сам царь внял, что имеется утечка информации и следует срочно принимать меры.
Примитивно вызывать на откровенную беседу этих двух «великих» подозреваемых Николай не стал, скорей всего не желая ложно обвинить, понимая, что в деле могли фигурировать и другие личности.
Озадаченный на разбирательство Ширинкин внутренне напрягался – дело нешуточное, если вдруг окажется, что лица́ царской крови, столь близко стоящие к трону, действуют в пользу иностранной державы. (Тут Евгений Никифорович мысленно применил иную формулировку: «работают на иностранную разведку», здраво придерживая язык.)
Далее. Ширинкину не составило труда выяснить, что великий князь Николай Николаевич попросту воспользовался отсутствием государя – «продавил» своим авторитетом (и нахрапом) все или почти все «кордоны секретности».
Алексей Александрович действовал более мягко и исподволь, опираясь на «важные дела» Морского ведомства, где являлся главным начальником.
Теперь следовало выявить «кто из…», конечно, не сбрасывая со счетов и других предполагаемых, но не выявленных.
Ещё в июне британский посол в России Ч. Гардинг с прискорбием сообщил в свой МИД, что начальник его канцелярии продал копию одного из дипломатических шифров[81].
Созданный в МВД России специальный секретный отдел «с целью получения доступа к иностранным миссиям в Санкт-Петербурге» продолжал «рыть», и теперь уже секретарь Гардинга обескураженно докладывал: «Сэр! Из посольства исчезают бумаги! Курьеры и другие лица, задействованные в работе нашего представительства, находятся на содержании российского департамента полиции. А также получают вознаграждение за доставку бумаг»[82].
Но бумаги шли… в том числе и куда им там, британцам, надо.
Что ж, проследим за ними, оставив пока Петербург.
Информация так и лилась руслом британской диппочты, шифротелеграфным перестуком, самотёком личной переписки.
Потянемся вместе с шпионско-политическим циклоном в сторону запада, минуя Европу, имперскую разведку Австро-Венгрии, кайзеровский заинтригованный прищур, картавое заигрывание с «русскими» французской секретной полиции[83].
Перепрыгнем через Ла-Манш, ступая на берега Темзы дождливой столицы острова и империи, в слогане которой «не заходящее солнце»…
…к отороченному ползучим зелёным мхом особняку, каменная память которого могла бы рассказать о временах Кромвеля…
…за окна, за шторы, где в полумраке тлеющего камина – лорды… или пэры… короче – сэры и снобы, в витающих «броуном»[84] летучих фракциях бренди и дорогого табака.
…где мысли-флегматики, что тот мох, ползущие по глобусу, куда простираются британские интересы…
…и неспешное обсуждение в теме последнего пакета от сэра Чарльза Гардинга.
– …из «загадочной Московии», – пошутил кто-то из…
Его не поддержали – было не до шуток.
Если посол в Петербурге не имел никаких сомнений, собирая любую информацию, вплоть до женских сплетен, то присутствующие господа испытывали неловкость друг перед другом – брать ли на веру? Какую давать оценку? Воспринимать ли всерьёз очередные сказки и мифы (хватало их из жемчужины-Индии) уже от «белых варваров»?
Вот теперь появилось нечто новое в термине – «пришельцы».
– Марсиане? – продолжал острить снова не поддержанный. – Или ошибка перевода?
Но действовали на опережение. Потому что были и факты. И не только косвенные, а и существенные. И знали – «американский ледокол» существует. Пока не обладая большей информацией, ни о его водоизмещении, ни о мощности машин. Не «вычислив», несмотря на все усилия, страну и верфь, со стапеля которой вышел этот «подозреваемый».
А потому и шпионы-агенты – на Север. И подкупы. И масло лести для дураков при императорском дворе и около. И целый крейсер – проследить за безумным походом (безумным ли?).
А в свой черёд, пока диппочта доползла от Невы до Темзы, её догнал телеграф из Норвегии, из Вадсё – вернулся «Бервик». Добрал угля и поспешил к берегам метрополии.
И что-то там с ним было не всё в порядке. В коротком шифрованном рапорте (отправленном почему-то от имени старшего артиллерийского офицера) сообщалось о пожаре на корабле, возникшем при странных обстоятельствах… без подробностей, если не сказать невразумительно. Но, вероятно, телеграфом всего не сообщишь.
Однако все неприятности с «Бервиком» (с которыми, естественно, станут разбираться по его прибытии в Скапа Флоу) затмевало сенсационное известие – русская эскадра, по всей видимости, застряла во льдах!
Об этом уже кричали заголовки норвежских печатных изданий.
Об этом уже настойчиво запрашивали из японской миссии в Лондоне: «Так ли это? Насколько выводы командира “Бервика” достоверны?»
Этой новостью уже упивались все европейские газеты, не скрывали злорадства недруги, не преминули поерничать даже почти союзники русских французы. И лишь германцы были по-деловому сдержанны.
Официальная российская сторона притихла. Словно чего-то выжидая, в то время как газеты Петербурга и других серьёзных изданий задавались вопросами, словно бы и адресованными царю: «неужели?!», «как же так?», «что же дальше?».
Одинокое возвращение «Ермака», который доковылял на одной машине до Александровска, развеяло все надежды, что «британец» навёл напраслину, и повергло общественность в уныние. Даже мальчишки-газетчики голосили без прежнего задора, раздавая на площадях пахнущую свежей типографской краской провальную весть.
Не обошлось без нагнетания страшилок:
