Земля ушла из-под ног, и я позволила себе на миг закрыть глаза – представлять, что ты дома, было намного приятнее…
Отец передал письмо матушке.
– …где выразил желание встретиться, ибо у него на руках была некая бумага, согласно которой мой покойный брат Витольд признал своего внебрачного сына наследником. – Граф Астер развел руками.
Я выдохнула, чувствуя, как с воздухом тело покидает тяжесть, которая, казалось, поселилась внутри и не давала покоя несколько дней. Тяжесть знания и незнания. Сын был не у отца, сын был у дяди Витольда.
– И ты поверил? – спросила матушка, быстро пробегая глазами письмо.
– Не сразу, хотя… – Отец вернулся за стол, покосился на кипу бумаг и сложил руки на гладкой коричневой поверхности. – У него ведь действительно имелась женщина из простых, ты должна ее помнить. – Матушка не ответила. – Она умерла от болотной лихорадки. Но остался сын, его отдали на воспитание тетке, старшей сестре той женщины. Витольд ведь собирался жениться на дочери виконта и, чтобы не беспокоиться о судьбе бастарда, хотел до свадьбы признать пацана Астером и выделить содержание. Он говорил мне об этом перед отъездом, только я не знал, дошел он в столице до нотариуса или нет.
– Так вот почему ты согласился на помолвку, – тут же поняла матушка.
– Я видел эту бумагу, но подтвердить ее подлинность может только эксперт. Я хотел выиграть время, и когда этот Грэн предложил породниться… – Отец посмотрел на меня.
– И что изменилось? – спросила я. – Бумага по-прежнему у него, и в любой момент сюда могут явиться приставы!
– Не все так просто, Иви. – Отец посмотрел на выжженный на дереве девиз рода. – Нельзя просто так прийти к судье и сказать: «Я наследник Астеров, признайте за мной право на титул и состояние».
– А как можно? – поинтересовалась я.
– По-разному, – уклончиво заявил отец. – Но без поддержки вряд ли у пацана что-то получится.
– Чьей поддержки? – подняла брови матушка.
– Князя, аристократов, советника, серых, Магиуса, в конце концов. Никто не поверит человеку с улицы, какими бы бумажками он ни размахивал. Поэтому я решил выиграть время, чтобы найти его.
– А когда найдешь, что ты сделаешь? Убьешь? – спросила графиня Астер.
– Убивать его надо было десять лет назад, сейчас уже поздно. Но тогда я позволил им с теткой уехать.
– Почему? – не выдержала я.
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Тогда на меня столько всего свалилось: смерть брата, титул, земли. Я даже не представлял себе, во что это может вылиться, да и жалко было мальчишку. Тощий, белый, словно простыня, калека с рукой на перевязи… как же его звали? Албьер? Аберон? Алсон?
Я медленно выпрямилась в кресле. Только что вспомнила. Глаза в темноте. Я вспомнила, где видела их раньше…
Снова ощутила чужой взгляд, направленный мне в спину, и обернулась. И снова никого не увидела, лишь стюард стоял у запертой двери и крепко держался за поручень. Кроме нас на дирижабль до Академикума сел только один пассажир. Высокий мужчина в черном плаще. Нижняя часть лица незнакомца была несколько раз обернута клетчатым шарфом. Он иногда сухо покашливал, словно был простужен, но, устроившись на корме, ни мной, ни Мэрдоком не интересовался.
– Ваш отец действительно думает, что это был он? Что его слуга подложил заряд, а эта… – сокурсник запнулся, – тень демона его покарала?
– Почему вы не спросили его об этом, когда подписывали брачный контракт?
На этот раз настала очередь Мэрдока промолчать. Контракт был подписан, и теперь из него нельзя было выкинуть ни строчки.
– К тому же невиновный не убегает.
– Я бы не спешил осуждать старого человека, на глазах которого зарезали его слугу, – сухо ответил Мэрдок.
– Теперь вы можете его успокоить, – проговорила я, стараясь не смотреть на снежную кутерьму за окном. – Больше никто его обвинять не будет, ведь если что-то случится с моим отцом, братом или…
– Вами, – закончил Хоторн, – помолвка будет считаться расторгнутой, а все мои и ваши деньги уйдут в трастовый фонд. Я правильно понял условия вашего батюшки?
– Правильно, – ответила я, мысленно возвращаясь к предыдущему вечеру…
– Неправильно, – прошептала я. – Его зовут Альберт.
Глаза в темноте, светлые, узкие, обрамленные белесыми ресницами, – я видела их раньше. Видела, но забыла.
Дядю Витольда я помнила плохо. Он был массивный, как и отец, но выше его на голову. Когда граф Астер приезжал в Илистую Нору, его громкий голос разносился по темным коридорам, пугая притаившиеся там тени. Дядя обладал удивительной способностью заполнять любое помещение, в котором находился. Иногда он подхватывал меня на руки, говорил о том, какая я хорошенькая, иногда даже обещал князя на белом коне и розовое платье из муслина. Он поднимал меня в воздух, подносил к широкому лицу и целовал в лоб. А его глаза… его глаза были точно такими же, как у железнорукого, что едва не убил меня на празднике в честь Рождения Дев.
Но ведь не убил же, хотя мог сделать это множество раз. Мог, но не сделал.
– Ивидель, – позвал отец, но я, вскочив, схватила первый попавшийся листок со стола, посмотрела на желтоватую бумагу и отбросила.
– Ивидель, что ты… – на этот раз повысила голос матушка, – делаешь?
Я подскочила к черной доске, схватила кусок белого мела, второй рукой стерла часть цифр.
– Иви, – снова позвала матушка.
– Подожди, Сибил, – остановил ее отец, а я уже торопливо рисовала на гладкой черной поверхности.
Одна белая линия соединялась со второй, линии сливались и пересекали третью. Одни резкие и толстые, другие тонкие, едва различимые, но все без исключения белые. Он весь был такой, как сказал отец – словно простыня, – и рисовать его на белом листке было бы неправильным. Последними я нарисовала глаза, чуть прищуренные, дерзкие, в глубине которых притаился страх. С минуту я рассматривала нарисованный мелом портрет, а потом отступила.
– Похож, – сказал папенька. – Бесцветный, как их называют, таким же был и первый Змей.
– Рисунок – это не доказательство, мало ли кто на кого похож! Как мы можем быть уверены, что это он? – фыркнула матушка.
– Рассказывай, Ивидель Астер, – остановив на мне тяжелый взгляд, приказал отец. – Рассказывай все, если не хочешь под замок до самого замужества.
– Позволено ли мне спросить, почему вы согласились на эту помолвку? – снова повернулся ко мне Мэрдок.
– Думаете, моим мнением интересовались?
– Думаю, – не стал юлить сокурсник. – Так почему? В чем ваша выгода?
– В том… – Я сжала и разжала руку в перчатке.
Точек больше не было видно, мало того, я совсем их не ощущала, а вот когда отец задал самый важный вопрос, когда я уже готова была открыть рот и отказаться от помолвки… Ладонь прострелило болью, словно в нее вогнали сразу три горячие спицы. Я просто задохнулась от неожиданности и не смогла произнести ни слова.
– В том, что пока я помолвлена с вами, мне не станут искать другого жениха, – озвучила я часть правды. Рассказывать по частям всегда сложнее, чем обрисовать картину целиком…
Мой рассказ в отцовском кабинете больше напоминал хождение по комнате,
