Вальс и в самом деле грустный, с горькой ледяной памятью («Титаник»!), но преподаватель Академии искусств была очень довольна, и учеником, и собой. Марек танцевал неплохо. Да что там! Замечательно, если представить, что они где-нибудь в провинциальном бальном зале. Раз-два-три! Раз-два-три!.. Гимназистка Анна, ученица выпускного класса, случайно встретила романтического незнакомца по прозвищу Желтый Сандал. Белый танец, она решилась — и пригласила. Раз-два-три!.. На сцену, конечно, еще рано, работать и работать. Именно поэтому сегодня они не в трико, капитан деревянного корабля даже повязал галстук. Хотелось посмотреть, прочувствовать, набросать первые, еще неясные силуэты будущей картины. Вальс, вальс!.. Раз-два-три! Раз-два-три! Раз-два-три!..
Снова слышу в сердце смятенье, Рано тронут золотом клен. И напевает ветер осенний Вальс старинный «Осенний сон».А главное — это именно урок. Сердце бьется ровно, можно думать о танце, о будущем номере, отмечать в невидимом блокноте важные мелочи (стопа! спешит с подъемом!) и не бояться переступить черту. «Вы из железа, Анна!» Конечно, нет. Но справиться с собой она все-таки смогла.
Тучи низко кружат над садом, Сильный ветер гонит листы... Но не грущу я, мы вместе, рядом. Вальс танцуем — я и ты...[65]* * *
— Хватит на сегодня, — рассудила она, снимая иглу с черной пластинки. — Я не устала, Марек, хочу подумать. Не догадались, почему вальс? Все просто. «Sposa» — первая часть, это, условно, полька. Раз вы ее знаете, от нее и будем отталкиваться. Вторая, «l’amor nuovo», сложнее, здесь нам поможет именно вальс. О третьей части говорить рано, сама еще не все понимаю. Марек! Ма-арек!.. Что там вы увидели в окне?
— А? — очнулся он. — Ничего, просто осень, платан уже пожелтел... Никогда не думал, что снова смогу слушать «Autumn dream». «Титаник-вальс»... Пластинку купил... Сам не знаю, зачем купил. Анна, вы уверены, что этот номер нужен? Насчет картин я и так договорился, а лишнего времени у нас нет. Мы ведь на войне — или я чего-то не понимаю?
Секретный агент Мухоловка ответ знала. Но нужен ли он этому симпатичному парню? Марек (просто Марек, просто!) не железный, как и она сама. Наверняка что-то вспомнил, пока танцевал. Кого-то...
Подошла, поправила двумя пальцами съехавший на сторону галстук.
— Когда я — Ведьма, а вы — Крабат, я слушаюсь вас во всем. На войне — наоборот, иначе даже в курьеры не возьму. А вопросы — после войны. На некоторые, может, и отвечу.
В последний миг поняла, что взяла слишком круто, и, улыбнувшись, поцеловала парня в щеку. По-дружески, словно одноклассника. Heer kapitein оказался на высоте. Щелкнул каблуками, плечи расправил.
— Виноват! Честное слово, не повторится. Прошу учесть сложные погодные условия.
Она кивнула, одобряя...
Колокольчик! Корабельная рында. Дин-дин-дин!
* * *
Герда вошла непривычная, белая, очень тихая. Заговорила не сразу, несколько секунд просто стояла на пороге, глядя в пол. Наконец вскинула голову.
— Мне очень жаль, папа, но я тебя, кажется, подвела. Очень сильно подвела. Честное слово, не хотела! Собирайся, внизу машина. Там какие-то военные, их monsieur contre-amiral прислал. Тебе придется поехать в Пасси.
Сглотнула, выдохнула открытым ртом.
— Добрый день, синьорина Анна. Извините, сейчас я очень медленно думаю.
Марек, присев, осторожно обнял девочку за плечи, погладил по лицу.
— Ты жива, правда? Значит, не подвела. Раз надо — съезжу.
Герда закусила губы, всхлипнула.
— Ничего, мне лекарство уже дали... Кай, ты помнишь фильмы про то, как детей похищают? И меня тоже хотели, прямо возле школы. Даже стреляли — по колесам, когда за ними дедушкина охрана поехала. Ударили только раз — я кричать пыталась. Не волнуйся, не очень больно.
Сестра-Смерть на миг закрыла глаза. Himmellherrgottsakrament hallelujamileckstamarsch! Сюда бы Руди с его мотоциклом! Парень цепкий, словно бульдог. А тем, кто ударил, она бы занялась сама.
— Не очень больно — это хорошо, — мертвым голосом проговорил капитан деревянного корабля. — Сейчас приду в себя, минутку...
Девочка покачала головой.
— Очень плохо, папа. Ты ведь понял, кто меня хотел похитить.
Марек встал, пошатнулся, прижал ладони к лицу. Анна шагнула
ближе. Обнять не решилась, сжала руку.
— «Autumn dream», — негромко проговорил он. — «Титаник-вальс»...
4
Кейдж виновато развел руками.
— Нет у них фортепьяно. И ничего такого, чтобы с клавишами. Я думал, если больница, обязательно чего-то музыкальное найдется. Оно же веселее.
— У-у-у!
Монстр был полностью с ним согласен. В больнице всегда скучно, а если ко всем горестям вокруг чужая речь, и читать нечего, даже комиксов не сыщешь!
— Э-э-э!
Комиксы Крис привез, но, увы, на французском. Расстроился и решил по старой памяти сыграть джаз. В больнице, где лежала мама, фортепьяно имелось, очень хорошее, «Grotrian-Steinweg» — подарок благодарного пациента. В маленьком холле собирались больные, Крис приводил маму — и садился за инструмент.
— Жаль! — вздохнул он. — Я, Джо, даже мелодии подобрал. Начал бы с «Щеки к щеке», которую Элла и Луи поют, потом — «Это всего лишь бумажная Луна», потом... А эту, совсем новую, знаешь? «Мое солнышко», сейчас ее вся Луизиана поет.
Ты — мое солнце, мой яркий лучик, С тобой я счастлив, пусть в небе мгла!— А-а-а-а! — Джо горестно вздохнул. Подумал и припечатал:
— Плохо тут!
Парню стало лучше, но пока еще на самую малость. Температура не падала, лицо словно облили воском, врачи по-прежнему смотрели недобро. В палату Криса пустили, однако не очень надолго, поэтому о несостоявшемся концерте он хоть и жалел, однако не слишком. Играть бы
