Охранники, повинуясь приказу старшего, пытались вскрыть гермолюки – все равно куда: хоть на «Ольгин», хоть на планетолет, – но ничего у них не получалось.
Попробовали оживить связь. Мертвая связь немо посылала их подальше.
Стен тоннеля Кедров касаться опасался: неровен час, пальцы приморозятся, и придется отрывать их с кровью.
«Почему Диму Гагарина застрелили не чужие, а свои? Чужие еще сделают свои ходы, но Диму убили именно свои. Банально, глупо, подло, но тогда еще договорились не все, кто мог договориться».
Был бы жив Дима… то есть тогда бы это был великий государь Димитрий II Андреевич… так вот, был бы жив великий государь Димитрий II Андреевич, и Кедрову жилось бы легче и проще. Ему вряд ли пришлось бы умирать в пятьдесят лет, и тем более крайне маловероятно, что кости его упокоились бы в марсианском грунте.
«Сам же придумал… Впрочем, хоть мальчишеская мечта сбылась: на другую планету слетал! Будь она неладна».
У России всего три колонии на Марсе. Потом, наверное, будет больше, а пока – всего три. Самая древняя, «Иринин», рассчитана на 20 геологов и шесть человек обслуживающего персонала. Но, по большому счету, только на геологов и только на таких безумцев, которые способны жить в таких условиях и, не переставая, неделями, месяцами, годами испытывать счастье от того, что у них под ногами – пятьсот диссертаций, то есть под каждой ногой штук по двести пятьдесят. Можно их, в сущности и не писать, один только поток новых знаний адреналинит душу до двухсот децибелов восторженного крика.
Ни на что, кроме геологии, «Иринин» не годится.
Вторая колония – «Елизаветин», и предназначена она лишь для сверхсекретных экспериментов. О сути опытов по всей стране знает человек пять. Из них трое безвылазно пребывают в «Елизаветине» вот уже два года. Если бы не маленькая, смертельно опасная авария в тоннеле перехода, на следующей неделе ему, Кедрову, обязательно доложили бы о том, что там творится. В общих чертах, разумеется. «Ваше Величество, Николай Васильевич, в этой папке содержится все самое важное. Мы постарались изложить суть вопроса предельно сжато…»
С определенного уровня обладание властью предполагает, что ты знаешь очень много, но все – лишь в общих чертах. Сколько папок ему пришлось бы посмотреть, не покидая режима «предельно сжато»? Пятьдесят? Двести? Тысячу?
Кроме неких чудовищно секретных опытов, в «Елизаветине» ничего проводить нельзя. Попросту негде.
Для задуманного годилась лишь третья марсианская колония – «Ольгин». Во-первых, потому что там находился единственный православный храм на планете Марс. Освященный во имя великой княгини Ольги, конечно же. Во-вторых, потому что на «Ольгине» живет и работает аж 80 человек, и все это, что называется, «проверенные люди». Их, можно не сомневаться, проверили еще раз – всех поголовно, а потом еще раз, еще, еще и еще. Для верности. Но, по большому счету, среди 80 сверхпроверенных людей трудно спрятать заговорщика, диверсанта или киберпартизана. Это вам не двадцать миллионов славного града Москвы и даже не восемь – славного града СПб… Это чуть поменьше. А значит, здесь, в «Ольгине», все должно пройти… побезопаснее, чем в Кремле или, скажем, в Петропавловском соборе Северной Пальмиры. Не только для тех, кто внутри храма, но и для тех, кто снаружи.
Н-да, побезопаснее… а не так, как произошло при попытке короновать претендента номер два, Сашу Савина, бывшего армейского генерала и его старинного знакомца, в столичном Успенском соборе. Готовились отразить диверсию врага – на этот раз уже именно врага, свои договорились окончательно; собственно, определился круг всех «своих»; и враг ни за что не добрался бы до претендента, врагу не позволили бы дотянуться… Тогда предусмотрели все. Даже такое, что в принципе предусмотреть невозможно. Кроме одного: что нападение будет произведено не на самого претендента и не на собор, а на московский метрополитен и городскую ТЭЦ на Хорошевке. 238 трупов. И это еще чудо, что всего лишь 238! Службы городские хорошо сработали, купировали кибератаку на второй минуте, а последствия двух грандиозных аварий – через два дня… Хотя, конечно, кибератаку остановили иные… службы. Не городские, так сказать.
Саша Савин сам отказался от второй попытки: Бог весть, что они еще разворотят в мегаполисе и скольких жизней это будет стоить! Никоим местом не аристократ – не Рюрикович, не Гедиминович, не Романов, не Шереметев и т. п., но благородный человек. «Нет, – сказал Саша Кедрову, – ни при каких обстоятельствах. Я все понимаю, все! Но душа моя в этой крови потонет. Поэтому – нет!»
Потом его долго лечили от нервного срыва.
А ведь тогда все, казалось бы, проверили!
«Так и сегодня все проверили. Людей, приборы, сети…»
И вдруг случилась маленькая смертельно опасная авария в тоннеле перехода.
«Ну что ж, власть с определенного уровня становится делом смертельно опасным. И для того, кто ею обладает, и для всех, кто стоит рядом с ним. Но после большого кризиса 20-х, после двух больших чисток элиты, после киберколлапса 2030 года, после… да много чего после… кто ж эту цену не заплатит, если ему вот хоть на столечко не дорога своя земля?»
Теперь он и платит. Лично он, Кедров. Слава богу, Женечку должны были провести по тоннелю позже его, слава богу, хоть она цела, доченька, чудо, свет… Осталась на «Адмирале Крузе»: по протоколу у нее своя охрана и свой график движения… Слава богу!
Один из офицеров охраны застонал и опустился на пол. Что такое? От холода? Нет, нет… Наши дела пока не столь уж плохи. Видно, страх смерти положил человека на обе лопатки. Так бывает иногда.
После отказа Саши Савина рассудили так: число присутствующих не столь уж важно; место действия не столь уж важно; было бы место святое, пусть бы и не в Москве и не в Петербурге; патриарх, венчающий государя на царство, и международная трансляция дадут все необходимое. Вот без патриарха – никак нельзя. Смысл теряется. У нас же тут не Франция, господа, где какой-нибудь Наполеонишка мог возложить себе на голову коронационный венец самостоятельно.
Пускай будет, допустим, Бородинское поле. От больших городов далеко, исторические корни – сплошная героика, туристов убрать, журналистов пригласить, солнечный день, скромная
