Андрей покачал головой:
– Если они думают, что смогут контролировать искусственный интеллект и заставят его плясать под их дудку, то они еще большие дураки, чем я всегда считал. Они приказали нам создать машинный разум, изначально запрограммированный на то, чтобы быть совершенным правителем и дипломатом. Да он сам будет плясать ими как пожелает, а они даже не заметят, думая, что все еще у руля.
– Ну, мужики, не знаю. По-моему, вы человека недооцениваете. Да и к тому же, как мы на царство помажем бездушный механизм? Одно дело мы повенчаем в Успенском соборе живого человека из плоти и крови, а другое дело – машину. Как мы это вообще сделаем? У нее же души нет! Власть, она ведь, в такой ситуации, идет не только от народа, но и от Бога. А без благословения свыше это у нас уже не монархия, а так – диктатура одного получится.
– Ну, да, кстати, – кивнул Валентин, – Церковь же до сих пор не высказалась однозначно по данному вопросу. Против искусственных интеллектов она, конечно, не возражает, потому что это все еще компьютерные программы, пусть и невероятно сложные. Но вот провести ритуал помазания на царство – это уже будет означать, что мы признаем за искусственным интеллектом душу. Я лично не уверен, что патриарх на такое согласится. А если без помазания, то здесь Сергей прав: это уже будет простая диктатура. Корону-то, как известно, любой на голову может надеть.
– Именно, – поддержал друга Холодов. – К слову об этом! Вы уже делали тестирование ваших слепков в симулякре? Или говорить нельзя, государственная тайна?
– В общем-то да, результаты засекретили и передали через Ольхова президенту. Но если без спойлеров, то все совсем не так гладко с этими слепками получается, как бы, наверное, нашему руководству хотелось.
– А чего случилось? – Сергей недоуменно поднял бровь.
– Ну… скажем так, даже у великих были свои недостатки. В конце концов, они ведь тоже люди, – объяснил Андрей и переглянулся с Валентином. – Кто-то на трубе ночами играл, кому-то куда больше импонировали идеи масонства, чем забота о собственной стране. У каждого нашлось по скелету в шкафу, а то и по целому кладбищу.
Валентин подтверждающе кивнул.
– Я, знаете, тогда вообще не уверен, нужны ли нам ИскИны-государи если у них человеческие изъяны? Народ-то себе явно уже успел нарисовать в голове некий волшебный идеал, которого мы точно не достигнем, чего бы мы там ни запрограммировали.
– А что ты тогда предлагаешь? Использовать имиджевый концепт правителя черной дыры? Сейчас такое уже вряд ли возможно, чай, не восемнадцатый век. Учитывая все современные технологии, любой правитель находится под прицелом журналистов двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Так что уже через пару месяцев народ будет знать о нем все и даже больше.
– А вы пробовали как-нибудь обрезать или заблокировать эти изъяны? – поинтересовался Сергей.
– Как? Мы же не с чистого листа создаем личность, а используем слепок с реального человека, пусть и давно умершего. Убери одну черту, и весь характер посыплется к чертовой бабушке. – Андрей безнадежно махнул рукой.
– Вот именно, и, господи, ты мне сейчас снова напомнил про тот ужас, который мы получили, попытавшись смешать сначала все программы в одну. «Выделить лучшее, отбросив неудачное». – Валентин покачал головой с выражением лица человека, который видел нечто очень неприятное. – У нас получилось что-то вроде выбегаловского эксперимента из «Понедельника» Стругацких… Веселенький такой кадаврик…
– А может, тогда и вовсе отказаться от этих слепков, основанных на прошлых правителях, и просто запрограммировать какую-нибудь личность с нуля?
– Мы так и хотели сделать изначально, но руководство проекта уперлось, потому что нашим властям нужно выдержать преемственность в глазах общественности: мы как бы берем не просто голую роботизированную сущность, а настоящий слепок с одного из великих деятелей прошлого. Уж они-то точно не подведут. Ну… по крайней мере, не должны.
– Понятно… – протянул Сергей и, поднявшись из-за стола, взглянул на часы. – Слушайте, у нас еще где-то минут десять, я схожу подкурнусь по-быстрому?
– А чего ты спрашиваешь? Тебе же травиться, – пожал плечами Валентин, откидываясь на спинку стула.
Холодов отошел к одному из широких, от пола до потолка окон, занимающих всю дальнюю стену кафетерия. Там висела табличка, указывающая на место для курения, и нещадно дул кондиционер, утягивающий табачный дым.
Андрей вновь раскрыл папку, глядя на теоретические выкладки и скупые цифры, описывающие самый сложный проект за всю историю российской робототехники.
– А… мужики? – голос Сергея вывел ученого из размышлений.
Андрей поднял взгляд и увидел, что Холодов смотрит куда-то вдаль. Прищурившись, Андрей смог различить неясные тени, скользящие сквозь буран. Через мгновение они вылетели из снежной круговерти, превратившись в звено угольно-черных вертолетов на фоне грязно-серого неба. Боевые машины разошлись клином, направляясь в сторону здания НИИ.
– Э-э… Олег? – Андрей постучал пальцем по наушнику конексуса. – Тут у нас что-то происходит…
Ответа не последовало. Ученый моргнул и вдруг неожиданно почувствовал себя совершенно беспомощным. Это был первый раз, когда искусственный интеллект не откликнулся по первому требованию, и Андрей совершенно не представлял, что ему делать. Тем более в подобной ситуации.
– Олег?! – повторил он, а затем из-под крыльев вертолетов вылетели столбы дыма.
Ракеты понеслись в сторону окон НИИ, но за секунду до удара сдетонировали, превратившись в ослепительные огненные шары. Остаточная засветка заполнила собой сетчатку, заставив Андрея зажмуриться. В следующее мгновение раздался звон бьющегося стекла, и ударная волна, вырвав ученого из-за стола, швырнула его на витрину с продуктами.
Сознание возвращалось медленно. Сначала сквозь ватную пелену пробился звук: электрический треск и далекий едва различимый вой сирен. Следом пришли запахи: тошнотворная вонь горелого пластика и паленых волос. А затем чудовищным ударом на Андрея обрушилась боль. Все тело саднило, словно оно было одним огромным ушибом, ребра ныли, а по затылку текло что-то теплое. С трудом ученый разлепил веки и тяжело застонал.
Он лежал на боку посреди развороченного кафетерия. Столы и стулья опрокинуло и разметало по сторонам ударной волной, весь пол был усыпан осколками стекла и битой посудой. С потолка свисали искрящие обрывки проводов и покачивающиеся лампы, вырванные из креплений. Широкие окна закрывали опущенные снаружи бронированные ставни. Из
