Мэри вновь присмотрелась к орлу. Поначалу она не увидела ничего, кроме движений орлиного тела, но потом… Стекло вокруг крыльев двигалось, поглощая их, точно раковая опухоль! Стеклянное небо сочилось, проникало в крылья орла, и крылья теряли форму. Орел бил крыльями, чтоб не позволить стеклу сковать и разрушить их!
Уцелевший глаз поблескивал, глядя на Мэри, стекло текло, колыхалось, меняло цвет…
«Мэри, мне нужна твоя помощь…»
– Какая? – спросила она.
Здоровые клетки, уничтожаемые и замещаемые больными… От этого мрачного зрелища было не отвести глаз.
«Ты должна помочь мне освободиться…»
Внезапно в Мэри вновь проснулся педант-библотекарь. Поднявшись с пола, она отодвинулась от перил.
– И как же именно?
Долгий печальный вздох.
«Вот и все так говорят. Все, кто приходит сюда. А потом забывают, уверенные, что я им приснился! Вот только ночью им снова снится… снюсь я. Как именно, Мэри? Ты должна освободить меня из этого купола…»
– Но ведь тогда рухнет крыша? – Мэри заломила руки. – Нет, нет! Да и как я это сделаю? Тут нужны рабочие, разрешение городских властей… Все решат, что я повредилась умом. Свихнулась! Ха! Меня признали бы сумасшедшей…
Орлиный глаз моргнул, кончики крыльев опустились и поднялись вновь.
«Прошу тебя, Мэри! Я так долго наблюдал за тобой. Я знаю, как дорога тебе библиотека, но прошу: освободи меня! Если ты не сделаешь этого немедля, все будет кончено. Стекло движется, движется, сковывает меня, подрезает крылья. С тех самых пор, как я ожил, оно смыкается. Я не хочу назад в безмыслие, Мэри, но и грез вынести не могу. Мэри…»
Мэри было очень жаль орла, но что она могла сделать? Ничего. Если орла освободить, купол рухнет, обрушит галереи и уничтожит первый этаж. Тогда она потеряет и работу, и библиотеку – ее вышвырнут обратно в мир. После ухода Седрика все ее наполеоновские планы казались такими глупыми…
– Я об этом подумаю, – ответила она, отведя взгляд в сторону. – И скажу тебе сразу, как только приму решение.
Неуклюжие, как никогда, ноги донесли Мэри до лифта. Сзади донесся шепот:
«Пожалуйста, Мэри. Спроси Седрика. Он знает, что делать…»
Внизу вокруг ее стола собрались бродяги, лягушонок и Седрик. Седрик переоделся, и теперь выглядел так, будто его раскрасили в зеленый, синий и коричневый – камуфляж, более уместный в лесу, чем в городе, но ему это шло. Сейчас он показался Мэри ниже ростом и не таким волшебным, как при первом знакомстве, но карие с золотыми искорками глаза и улыбка остались теми же, столь же пленительными. Лягушонок (вот скотина!) сидел у ног Седрика, горло его жутко раздувалось с каждым вдохом. С мрачным удовлетворением Мэри отметила, что выглядит он усталым и каким-то помятым. Она принялась оттирать воротничок от его слюны, но поздно: Седрик обернулся и уставился на нее.
– Прекрасно, – сказала она, скрестив руки на груди. – Что за восхитительное зрелище! Я провела весь вечер в поисках этой… этой жабы. Схватила ее. Испортила платье. И ни один – ни один из вас ни капли мне не помог!
Седрик с поклоном подмигнул ей.
– Прошу простить меня, миледи, но вы сами сказали, что моего лягушонка здесь нет.
«Миледи…» Вся злость исчезла, как не бывало. Казалось, Седрика окружает сияние, аура силы и легкости, и это тронуло Мэри до глубины души.
– Ладно. По крайней мере, с этим покончено, – сказала она, опустив взгляд.
– Вот именно, – согласился Седрик. – Сачмо, твои товарищи готовы?
«Готовы? – подумала Мэри. – К чему?»
– Что происходит?
Скроив смущенную мину, Сачмо нацарапал на карточке несколько слов. Надпись гласила: «Мы все уходим с Седриком».
– Уходите?!
Седрик кивнул.
– Да. И бродяги, и мы с лягушонком. Понимаете, они долго ждали этого дня. Мне следовало бы отыскать это место гораздо раньше.
– Уходите… – повторила Мэри, не веря собственным ушам. – Но почему, Сачмо?! Ведь здесь ваш дом…
«И мой тоже».
Снова каракули…
«Спасибо тебе за гостеприимство, но толпиться у электрического камина в библиотеке – это мало похоже на дом».
Какое-то время Мэри не знала, что и сказать. Они собирались уйти и унести с собой ее мечты… Но вдруг сверху донесся едва уловимый шепот и мерное хлопанье крыльев, и душа Мэри озарилась буйной надеждой.
– Подождите, – сказала Мэри.
Направившийся к выходу Седрик остановился.
– Что, Мэри?
– Там орел. Вы не можете его бросить.
«Вы не можете бросить меня».
– Орел? А что с ним такое?
– Он живой и попал в западню, – сказала она, вопреки всему надеясь, что он останется, что она сможет заставить его остаться. Или взять ее с собой, куда бы они там ни направлялись. – Стекло сковывает его крылья и убивает его. Долго ему не протянуть.
Ну, не безумие ли?
Седрик поднял взгляд к куполу, извлек из кармана старомодную подзорную трубу, поднес ее к глазу, прищурился… Наконец он кивнул.
– Так и есть, – негромко сказал он. – Так и есть. Но если я помогу спасти орла, библиотеке конец. Воздух реального мира проникнет внутрь и заразит, уничтожит ее атмосферу. Часы станут просто часами. Портреты больше никогда не заговорят. И я, Мэри, я больше никогда не войду сюда. И тебе придется уйти отсюда навсегда. Ты вправду хочешь лишиться всего этого – пусть даже ради спасения орла?
Говоря, он смотрел прямо в глаза Мэри, и взгляд его говорил: «Я знаю. Я знаю о тебе все».
Мэри склонила голову. Орел просил, молил о помощи, а она так жестоко оставила его мольбу без ответа… Кроме этого, теперь-то Седрик наверняка возьмет ее с собой!
– Да, – ответила она. – Да.
По лицу Седрика мелькнула тень.
– Хорошо, – сказал он и повернулся к бродягам. – Вы поможете? Нам нужны хорошие танцоры. Очень хорошие танцоры.
Сачмо достал из кармана новую карточку.
«Конечно! Что нам еще час-другой?».
Седрик хлопнул его по плечу.
– Спасибо тебе, Сачмо. Всем закрыть глаза. Да покрепче!
Бродяги закрыли глаза. Мэри зажмурилась. А когда Седрик велел открыть их…
…все оказались на вершине купола. Здесь было жутко холодно. На туфли Мэри налип снег. От неожиданности она едва не упала. Пронизывающий ветер закружил их всех, будто флюгеры. Седрик захохотал, окутавшись клубами морозного пара. Бродяги захихикали, точно детишки.
– Топайте! – закричал Седрик, перекрывая завывания ветра. – Топайте, что есть сил! Освободим несчастную птицу!
Только теперь – когда Седрик запрыгал по стеклу, когда его темный силуэт замелькал в стылом воздухе на фоне небоскребов, а Лейк-Шор-драйв засиял поперек его шеи, словно блестящее ожерелье, – только теперь Мэри поняла, как много в нем волшебства фей и эльфов, и как мало волшебства в ней самой.
Но тут к Мэри подскочил Сачмо, схватил ее за руку, и все мысли разом вылетели из головы. Вдвоем они пустились в пляс, начав с медленного вальса – для разминки. Вскоре Сачмо взял саксофон и, придерживая Мэри за талию одной рукой, заиграл на нем – заиграл просто безупречно, окутывая их обоих облаком звуков, не рассеивавшихся, не уносившихся прочь, мерно покачивавшихся
