Под руку подвернулся пакет сухой смеси… тяжелый, зараза… Лови, подлюка! Упаковка лопнула, буквально взорвалась, выбросила облако серовато-белой пыли. Я выдал мощный пинок тележке, не жалея ни ее, ни себя.
Есть контакт! Дед, смутно видимый за пылевой завесой, упал, остановив тележку. Гипсокартон по инерции соскользнул на него, припечатал к полу листами – они только на вид тонкие, а вместе весят ого-го…
Так, что там с Герой?! Е-мое…
Гера сегодня явно пользовался нездоровой популярностью у некогда прекрасного пола. Едва спасся с моей помощью от домогательств мерзкой толстухи – и снова влетел, в проходе слева его зажала троица девчонок-школьниц. Они-то что позабыли здесь в выходной? Друг отмахивался, сломав руку одной и удачно засветив в грудь ее подружке. Надо бы помочь…
Клац-клац-клац… что такое? А это неугомонный дед выбрался из ловушки. Я-то надеялся, что он там успокоится навсегда, словно кленовый лист, высушенный между страницами книги.
Старикан, не пожелавший стать экспонатом гербария, рванул ко мне. А у меня за спиной только обои, мать их! До стойки с кувалдами точно не добраться, – с той стороны, подволакивая обгрызенную ногу, тащился продавец. И его коллега Ариадна, по самые колени залитая кровью из выдранного горла.
Не знаю, как работает механизм этой заразы, но мертвяков, или кто они там, становилось все больше и больше. Прямо сраная геометрическая прогрессия, мать ее… лезут и лезут, как тараканы, отовсюду. Прут дуром, накидываясь на нормальных людей, и, чего уж, прямо-таки побеждают.
Вон невесть как забредший сюда гаишник дергается на полу, страшно и смешно лягая правой ногой, причем так и не выпустив покупку – коробку с большим фонарем.
А на менте, оседлав, склонилась к его лицу красотка в платье-ночнушке – и скачет, и дергает задом, словно трахается в позе наездницы. От ее движений так и летят вокруг красные и склизкие ошметки…
Большой усатый дядька, худой как скелет, отбивается нехилым гаечным ключом от двух гастеров – возможно, тех самых, грузивших на входе стройматериалы. За его спиной дочка и жена, сразу видно – орут под руку и не помогают. Жалко мужика, да и дурочек его тоже жалко.
И…
Пришлось драпать, именно рвать когти к чертовой бабушке, иначе абзац. Мимо дико клац-клац-клацающих трех упырей, так и желающих отхреначить от меня кусок меня же. Спасибо усатому, отбил своих двоих в сторону, и поскакал я прямиком в отдел инструмента. Правильно поступил? Да еще как.
Выход из отдела перекрывала поломоечная машина, столкнувшаяся с самым натуральным погрузчиком-штабелером. Да еще, вот беда, рога у него оказались подняты и держали нехреновый такой паллет, перекосившийся точнехонько над единственным выходом из секции. И оттуда, прорвав пленку и наполовину высунувшись, торчали длиннющие сверла для перфораторов. Охренеть, не встать…
Сотрудник маркета, тощий длиннорукий детина в бело-зеленом, уже ждал меня. С распростертыми, сволочь, объятиями – раскинул руки, багрово-склизкие по локти, аж подтекающие жирными каплями. Уборщицу, кроху-таджичку в униформе, он этими самыми грабками только что выпотрошил, как рыбак пойманную рыбу. Вот падла…
Главное оружие в любом бою не ствол, не кулак и не подхваченная саперная лопатка. Главное оружие в любом бою – только ты сам. Сзади подпирают желающие человечинки упыри, а их товарищ, поблескивая агатовыми глазами, все шире разевает резиновую пасть? Думай и действуй, не бойся и не жди помощи. Ты, мужик, лучшее оружие, созданное природой, а дополнительное, за неимением клыков, брони, когтей и рогов, найдешь… если захочешь. И вовсе не обязательно впадать в боевое безумие, фильмы же смотрел? Так точно, трщ майор, зырил, кусать и драть себя позволить нельзя.
Разводные ключи сейчас делают такие, что любо-дорого, особенно профессиональные. Это к чему? Да просто пользоваться нужно тем, что бог послал.
В каждую руку по ключу – я теперь, мать вашу, боевой сантехних! Спецназ из канализации!
Взмах! Присесть, обмануть туповатую, пусть и хваткую, тварь. Хрясь! – головкой ключа по колену, ломая его в хлам.
Хрясь! – вторым по тазобедренному суставу, паршивый перелом, не всякий ортопед возьмется за починку…
Лишившись подпорок, тварь завалилась вперед, гулко рыча, – и подставила затылок.
Хрясь-хрясь! – двумя ключами сразу – и черепушка развалилась, плеснув в стороны склизко-липко-розово-красным.
Метнул ключ в лицо почти догнавшего мертвого деда. Своротил ему нос на сторону, заставив споткнуться. Сломал руку подобравшемуся с фланга хромому менеджеру, перебив почти у локтя. А потом взял за шиворот – и лицом во-о-он на тот рог погрузчика, с размаху, чтобы полбашки внутрь вогнулось.
Сзади обдало рыком и лютой вонью… а, его товарка, Ариадна Батьковна приковыляла, таща за собой раздавленные и порванные собственные кишки, они и воняли.
Тянула лапищи с выгнутыми пальцами, щелк-щелкала зубищами – куда там до нее крупной собаке! Вслепую нашарил на стеллаже рукоять какого-то инструмента, схватил. Длинная монтажная отвертка… так себе оружие… но ничего, длинная же!
Тварь, направившая нас с Герой в этот лабиринт, радостно ухнула, словно и впрямь меня узнала… Раззявила пасть, вытягивая шею…
Получи!
Глаз склизко лопнул под отверткой, брызнул липким и мерзким, в глазнице что-то скрежетнуло, но инструментальная сталь вошла удачно, не остановилась, скользнула дальше, впиваясь прямо в мозг, в то, что от него осталось. Ариадна рухнула.
Растопыренная пятерня едва не вцепилась в лицо… еле-еле успел дернуться в сторону. Это оказался снова чертов дед, все тот же… Наверняка при жизни был неугомонным активистом-общественником, ходячим кошмаром для ЖЭКа и для чиновников, ответственных за работу с населением…
Общественник лишился глаза, половина его лица – кровавая каша. Но не унимался… Кося уцелевшим буркалом, махнул второй рукой, заехав мне в живот.
Ох-х-х…
Внутри вспыхнуло что-то обжигающее. Внутренности сжались в болезненном спазме. Что ж так в глазах темно… ох, е-е-е… расклеился с одного удара, да что со мной?
Чья это рука локтем стукнулась об пол? Никак моя?.. Дед не додумался (нечем было!) добить упавшего ногами, медленно клонился ко мне, а я…
Я тянулся к лицу затихшей Ариадны. Вернее, к ручке отвертки, надеясь вытащить и сделать хотя бы что-то.
Вой перекрыл дикий рык седого упыря-активиста, а потом прямо на меня брызнуло горячим. Гера, злющий, с перекошенной рожей, резал дедка садовой электропилой. Кромсал, как мог, явно понимая – аккумулятор тут так себе. Не время валяться, подонок, пришлось заявить самому себе – и встать, и дотянуться до ножовки с лихой надписью «Теща», и помочь другу отделить голову активиста от шеи. Уф… у нас получилось. Неугомонный общественник угомонился-таки.
– Гер?
– Че?
– Хрен ли ты так долго?
Гера вместо ответа не то хрюкнул, не то хохотнул.
– И где, мужчина, моя кувалда?
В моем кармане зарокотал телефон. Гера, повертев головой, довольно кивнул и полез в стеллаж, вынырнув с немаленьким таким ломиком. С двумя ломиками.
– Да? Шилов, здорово. Где ты? По Полевой поднимаешься? Аварии… ну
