Однако лакей помедлил.
— Уж очень вид у нее страхолюдный.
— Иди же! — приказала мисс Ингрэм, и он вышел.
Все общество очень оживилось, посыпались шутки, начались поддразнивания, но тут вернулся Сэм.
— Она не хочет идти сюда, — сказал он. — Говорит, что не ей являться перед «суетной толпой» (ее собственные слова). Я должен проводить ее в какую-нибудь пустую комнату, а те, кто хочет посоветоваться с ней, пусть приходят туда по очереди.
— Вот видишь, моя царственная Бланш, — начала леди Ингрэм, — она становится все наглее. Послушай, мой ангел, и…
— Проводите ее в библиотеку! — перебил «ангел». — И не мне слушать ее перед суетной толпой. Я намерена говорить с ней наедине. Камин в библиотеке затоплен?
— Да, сударыня, да только она ведь цыганка…
— Перестань молоть вздор, болван! Делай что тебе говорят.
Вновь Сэм вышел, и вновь посыпались со всех сторон веселые предположения и догадки.
— Она готова, — доложил вернувшийся лакей. — И хочет знать, кто войдет к ней первым.
— Думаю, мне следует посмотреть на нее до того, как с ней начнут беседовать дамы, — заявил полковник Дент. — Скажите ей, Сэм, чтобы она ждала джентльмена.
Сэм вышел и незамедлительно вернулся.
— Она говорит, сэр, джентльменам гадать не будет. И пусть не затрудняются входить к ней. А также, — добавил он с трудом подавив смешок, — и дамы тоже. Только барышни.
— Что же, во вкусе ей не откажешь! — воскликнул Генри Линн.
Мисс Ингрэм величественно встала.
— Я пойду первая! — произнесла она тоном, который посрамил бы офицера, бросающегося во главе своих солдат на последний отчаянный приступ.
— Ах, моя прелесть, ах, любовь моя, подумай! — вопияла маменька, но она проплыла мимо в величественном молчании и скрылась за дверью, которую распахнул перед ней полковник Дент. Мы услышали, как она вошла в библиотеку.
Наступила относительная тишина. Леди Ингрэм сочла это подходящей причиной для того, чтобы ломать руки, чем тут же и занялась. Мисс Мэри объявила, что она ни за что не решится пойти туда. Эми и Луиза Эштон захихикали, но вид у них был немного испуганный.
Минуты тянулись медленно-медленно. Их миновало пятнадцать, прежде чем дверь библиотеки вновь отворилась. Мисс Ингрэм вернулась к нам через арку.
Засмеется ли она? Объявит ли гадание шуткой? Все глаза обратились на нее с живейшим любопытством. Она ответила взглядом холодного высокомерия, на ее лице не отражалось ни волнение, ни веселость. Она прошествовала к своему креслу и опустилась в него, храня молчание.
— Так что же, Бланш? — осведомился лорд Ингрэм.
— Что она тебе сказала, сестрица? — спросила Мэри.
— Что ты подумала? Как тебе кажется? Она настоящая гадалка? — хором настаивали обе мисс Эштон.
— Тише, тише, добрые люди, — оборвала вопросы мисс Ингрэм. — Право, шишки удивления и доверчивости у вас весьма велики. Судя по важности, которую вы все — включая и мою почтенную матушку — придаете этому, вы как будто не сомневаетесь, что к нам явилась подлинная ведьма, состоящая в союзе с Нечистым. Я же увидела бродяжку-цыганку, якобы искусную в науке хиромантии. Она наговорила мне все то, что обычно говорят ей подобные. Свой каприз я удовлетворила, и, полагаю, мистер Эштон поступит правильно, если завтра утром посадит старуху в колодки, как намеревался.
Мисс Ингрэм взяла книгу и откинулась на спинку кресла, отказавшись, таким образом, добавить к своим словам, еще что-нибудь. Я следила за ней почти полчаса, и за это время она ни разу не перевернула страницу, а ее лицо все больше темнело, становилось все более кислым от разочарования. Очевидно, она не услышала ничего ей приятного, и, судя по такой мрачности и молчаливости, вопреки притворному равнодушию, она придавала большое значение услышанному от цыганки.
Тем временем Мэри Ингрэм, Эми и Луиза Эштон объявили, что боятся идти в библиотеку по одиночке, но пойти им всем ужасно хотелось. Начались переговоры через Сэма в качестве полномочного посла, и после очень долгих хождений туда-сюда (не сомневаюсь, что ноги указанного Сэма должны были сильно заныть) у суровой сивиллы наконец было исторгнуто разрешение им трем войти к ней вместе.
В отличие от мисс Ингрэм они особой тишины не соблюдали: из библиотеки доносились истеричные смешки и аханье, а когда прошло минут двадцать, они распахнули дверь и пробежали через прихожую, словно были перепуганы до полусмерти.
— Нет, она не простая гадалка! — кричали они наперебой. — Она нам такое говорила! Она знает про нас все! — И, задыхаясь, они опустились в кресла, которые не преминули придвинуть им молодые джентльмены.
Когда от них потребовали дальнейших объяснений, они принялись рассказывать, как она описывала им, что они говорили и делали в детстве, а также книги и безделушки в их будуарах — подарки их родственников. Они утверждали, что она даже читала их мысли и шепнула на ушко каждой имя того, кто ей дороже всех на свете, и назвала самые заветные их желания.
Тут молодые джентльмены потребовали, чтобы их просветили относительно последних двух откровений, но ответом на такое дерзкое требование были лишь невнятные восклицания, румянец смущения, трепетания и смешки. Тем временем матроны предлагали флакончики с нюхательными солями, обмахивали бедняжек веерами и без конца повторяли, как они сожалеют, что их предостережения остались втуне. Пожилые джентльмены смеялись, а молодые заботливо предлагали свои услуги взволнованным красавицам.
В разгар этой суматохи, когда мои глаза и уши были всецело поглощены происходящим, я услышала покашливание у себя за спиной и, обернувшись, увидела Сэма.
— С вашего разрешения, мисс, цыганка говорит, что тут есть еще одна барышня, которая у нее не побывала, а она ни за что не уйдет, пока не погадает всем. Я и подумал, что она про вас, мисс. Тут ведь больше никого нет. Так что мне ей сказать?
— О, я пойду! — ответила я, обрадовавшись такой возможности удовлетворить свое жгучее любопытство. Я выскользнула из гостиной, никем не замеченная, так как там все столпились вокруг трепещущих девиц, и тихонько притворила за собой дверь.
— Если хотите, мисс, — сказал Сэм, — я вас подожду под дверью. Коли она вас напугает, кликните, и я сразу войду.
— Нет, Сэм, вернитесь на кухню. Я ничуть не боюсь.
Я и правда совсем не боялась, только сгорала от любопытства и была приятно возбуждена.
Глава 19
Библиотека, когда я вошла в нее, выглядела совсем обычно, а сивилла — если она была сивиллой — сидела в уютном кресле у камина. На ней был красный плащ и черная широкополая цыганская шляпа, завязанная под подбородком пестрой тесьмой. На столике стояла погашенная свеча, а цыганка, наклонясь поближе к огню, казалось, читала небольшую черную книгу, похожую на молитвенник. Она бормотала слова вслух, как часто делают старухи, и не умолкла при моем появлении. Видимо, она хотела дочесть абзац до конца.
Я встала на коврике и протянула руки к
