Кили окончательно поправилась, но даже не пыталась отговорить своего воина от столь частых посещений. Его власть над ней была безгранична. Она понимала, что время неумолимо и с каждым днем приближает конец их безоблачного счастья. Боль разлуки уже пустила корни в сокровенных тайниках ее души, но Кили ни разу не пожалела о том, что была с Элериком. До конца своих дней она будет хранить воспоминания о безудержной радости, которую дарила ей их обоюдная страсть.
Нынешним утром они не спешили расставаться. Обычно Элерик бесшумно исчезал из ее комнаты, чтобы вернуться к себе до того, как в замке закипит жизнь, но сегодня он задержался и теперь неспешно поглаживал ее по руке, которая покоилась на его груди.
— Мне пора, — прошептал он и поцеловал Кили в висок.
— Да, ты должен идти.
Но он не шевелился.
— С каждым разом мне все труднее покидать твои объятия, любимая.
Кили закрыла глаза, пряча боль, и только сильнее прижалась к нему. По правде говоря, она думала, что после нескольких ночей Элерик пресытится, устанет от нее. Она смирилась с этой мыслью и просто наслаждалась его любовью, не пытаясь удержать, когда он покидал ее постель. Но, как ни странно, вот уже на протяжении нескольких недель Элерик приходил все чаще и в конце концов стал проводить с ней каждую ночь.
— Ты сегодня тренируешься? — спросила Кили с наигранной веселостью.
— Да, — пробурчал он. — Мы теперь каждый день тренируемся. Сейчас крайне важно поддерживать хорошую физическую форму, чтобы не растолстеть за зиму и не облениться. Чем меньше времени остается до родов Мейрин, тем больше шансов, что замок будет атакован.
Кили вздохнула.
— Тяжело жить в постоянном напряжении. Бедная Мейрин!
Некоторое время они лежали молча, и вдруг Элерик резко повернулся и впился в ее губы страстным, чувственным поцелуем. Застигнутая врасплох, Кили растерялась, но он, не дав ей опомниться, взгромоздился на нее и, одним движением раздвинув ей ноги, овладел ею.
Нежности не было и в помине. Если раньше Элерик был терпеливым и ласковым, то теперь стал настойчивым и требовательным. Сразу вспомнилась ночь, когда он, приказав ей подчиняться, овладевал ею снова и снова.
Его орудие скользнуло в ее лоно, пронзив, словно кинжалом. Кили задохнулась от чувства полного насыщения; глаза широко распахнулись, загоревшись диким пламенем. Элерик совершенно обезумел, словно первобытный хищник, торжествующий победу над своей жертвой.
Ухватив ее за ноги, он рывком подтащит Кили к себе, что позволило ему проскользнуть внутрь ее лона настолько глубоко, насколько это вообще возможно.
Она вцепилась в его плечи руками, вонзив ногти в кожу, в то время, как он энергично трудился, полностью накрыв ее своим большим телом.
Его прерывистое, тяжелое дыхание резало слух.
— Мне всегда будет тебя мало. Я постоянно твержу себе; «Это в последний раз». Но все напрасно. Я не могу насытиться тобою. И так будет всегда!
В его голосе было столько боли, что у Кили дрогнуло сердце. Она была так поглощена своими переживаниями и страхом в ожидании скорой разлуки с любимым, что совершенно не подумала о том, что и его сердце разрывается от горя.
Она протянула руку, провела ладонью по мужественной линии подбородка и притянула Элерика к себе, так что их губы почти соприкоснулись. Ее дрожащие пальцы нежно скользили от скул к губам и подбородку.
— Я люблю тебя, — шептала Кили. — Я пыталась убедить себя, что, если не скажу этих слов, нам будет легче расстаться. Но сейчас мне трудно сдерживаться. Ты должен знать, что я люблю тебя всей душой.
У Элерика перехватило дыхание, и невыносимая мука затуманила взор. Он замер и посмотрел на нее с таким чувством, что у нее слезы навернулись на глаза. Он попытался что-то сказать, но Кили приложила палец к его губам.
— Ничего не говори. Не стоит. Ты живешь в моем сердце, я постоянно ощущаю твое присутствие. И где бы я ни была, ты всегда со мной. Мы не станем обсуждать запретные темы. Пусть это будет только мой грех.
Элерик страстно обнял ее и перевернулся, так что она оказалась сверху. Он покрывал горячими поцелуями ее губы, щеки, глаза, подбородок, не давая вздохнуть.
Они любили друг друга, словно безумные, словно голодные, которые никак не могут насытиться, словно это была их последняя ночь. Она не знала причин его торопливости, но не противилась этому.
— Оседлай меня, — прошептал он. — Возьми меня. Владей мной, моя красавица. Позволь мне слегка придерживать тебя, чтобы я мог с наслаждением наблюдать, как ты порхаешь надо мною, ибо нет зрелища прекрасней.
С трудом проглотив комок в горле, Кили уперлась ладонями в его широкую грудь и начала чувственно скользить вверх и вниз, внимательно наблюдая за выражением его лица каждый раз, когда ее лоно пленяло его орудие до самого основания.
Его глаза поблескивали под опущенными ресницами, затуманившись от вожделения; на губах играла счастливая улыбка.
Да, он всецело принадлежал ей. Ее воин. И никто никогда у нее этого не отнимет. И пусть другая женщина носит его имя и рожает ему детей, но сердце любимого всегда будет принадлежать только ей одной, как и ее сердце навеки принадлежит ему.
Кили была очарована силой и мощью его тела. Рельефные мышцы, широкая грудь, упругий плоский живот — все в Элерике восхищало и радовало глаз. Он был воплощением мужественности — воин, закаленный в боях, неотразимый и божественно прекрасный.
В какой-то момент, взметнувшись вверх, Кили подалась вперед и провела языком по груди Элерика. Он напрягся и замер, не дыша, пока она, нежно покусывая кожу, прокладывала путь к его шее. Шаловливо скользя вверх, Кили добралась до изгиба мускулистой шеи и прикусила зубами в плоть у основания уха.
Застонав, он обхватил ее руками и, подмяв под себя, начал глубоко и сильно вонзаться в мягкую нежность ее лона.
— Люблю тебя. Люблю.
Губы Кили застыли в немой мольбе, душа пела от восторга. Со щеками, блестящими от слез, которые непроизвольно струились из глаз, она крепко обняла своего
