Рязанский митрополит Стефан Яворский был назначен местоблюстителем патриаршего престола, а патриарший дом, дома архиерейские и монастырские даже велено было ведать боярину Мусину-Пушкину: «Сидеть на патриаршем дворе в палатах и писать Монастырским приказом».
Ведомству этого учрежденного или, вернее, возобновленного 24 января 1701 года приказа, подлежало управление патриаршими, архиерейскими, монастырскими и церковными вотчинами; устройство и содержание тех церковных учреждений, от которых были отобраны в собственность государства эти вотчины; установление штатов, назначение настоятелей, строительная часть, посредничество между церковью и государством. Учреждением этого приказа сделан был первый шаг по переводу церковных вотчин в безусловное ведение государства. Тотчас по учреждение приказа начали составлять переписи всего церковного имущества. По архиерейским домам и монастырям разосланы были стольники, стряпчие, дворяне и приказные.
Отмена патриаршества сильно не понравилась многим приверженцам старины, которые боялись, что эта отмена поведет за собою потерю церковью своей самостоятельности. Наместник патриаршего престола был ограничен собранием очередных епископов, вызывавшихся попеременно из епархий в Москву. Совещания между местоблюстителем и этими епископами представлялись на утверждение Петра.
Участие в духовном управлении светской власти стало сразу весьма значительным. Совершенно устраненный Монастырским приказом от множества упомянутых выше весьма важных дел, состоявших раньше в ведении патриарха, митрополит Стефан и в чисто духовных делах не имел почти никакой власти. Множество назначений на места духовного управления шли помимо Стефана, по представлению Меншикова, Мусина-Пушкина и других лиц. Исключительно Мусин-Пушкин распоряжался патриаршей типографией, сочинениями, переводами, изданием книг, даже исправлением Библии, хотя это исправление и было поручено надзору Стефана.
Вообще, ревностный к православию, правдолюбивый Стефан много пострадал в жизни, являясь одной из жертв той переходной эпохи. Происходя из дворянской волынской семьи, Стефан в жажде образования должен был поступить в славившиеся тогда Галицкие и польские училища, и для того, вероятно, на время отступить от православия. Присланный благодетелем своим митрополитом Киевским Варлаамом Ясинским в Москву, он был замечен Петром, который услышал слово, произнесенное им над гробом боярина Шеина, и который искал ученых и способных монахов, особенно не враждебных европейскому духу, чтобы такими монахами замещать епископские кафедры. Петр призвал Стефана на Казанскую кафедру, от которой тот долго отказывался, так как в Москве его осыпали бранью и клеветой за его пребывание у иезуитов. В Великороссию он внес с собой ту любовь к просвещению, которая составляла отличительную черту малорусского монашества; принес и свое захватывающее красноречивое слово. Даже враги его говорили, что, уча в церкви, он мог по произволу заставить слушателей плакать или смеяться.
Свой дар слова он посвятил борьбе с двумя современными ему язвами: расколом и протестантскими веяниями.
Он застал в Москве мнение, что близко пришествие антихриста. Что Москва – Вавилон, а жители ее – вавилоняне, слуги антихристовы и сыны погибели. Некоторые брались за вычисления, назначали день и час, когда Христос придет на суд, и перед назначенным ими временем делали себе гробы, рыли могилы, закутывались в саваны и ложились ожидать Христа.
Для вразумления таких людей Яворский написал сочинение с обличением этих мнений, показывая, на основании святого Писания, каковы будут истинные признаки пришествия антихриста.
Совершенно невозможную, дикую форму приняло в Москве распространение кальвинистского учения. Полковой фельдшер Тверитинов, набравшись неправославных мыслей у врача-иноземца, стал распространять хулы на многие из заветнейших преданий церковных, говорил против святых икон, креста, мощей, причастия, святых, литургии, против поминовения усопших, постов, значения добрых дел.
Он нашел себе последователей между невежественными стрельцами и мастеровыми. Брадобрей Фома Иванов дошел до такого исступления, что в Чудовом монастыре при народе кричал богохульные слова на великого святителя Московского Алексия митрополита и разрубил ножом его икону. Стефан Яворский после этого ужасного события тотчас нарядил тайное расследование об этом обществе и, найдя главных виновников, предал их церковной анафеме. Фома был казнен по гражданскому суду.
Чтобы оградить православных от протестантской пропаганды, он написал знаменитый «Камень веры», изданный уже по его кончине.
Чем же кончилось дело Тверитинова для ревностного Стефана? В этом странном человеке самые прямые ясные дела принимали часто невероятный оборот. Государь остался недоволен поспешностью в решении суда и строгостью приговора. В этом взгляде государя на дело нельзя не видеть вмешательство сильных при дворе иностранцев, которые были очень недовольны действиями Стефана. Стефан был вызван в Петербург, где по этому делу ему пришлось вынести много неприятностей.
Если Стефану удавалось иногда склонить царя[26], то, в общем, постоянная борьба, постоянное несогласие идей Стефана с тем, что творилось в высшем духовном управлении, глубоко его угнетало. Смелый, благородный, откровенный, он говорил правду Петру, окруженному протестантами, которые за то и ненавидели его, как непримиримого стойкого врага.
По словам апостола, «не взирая на лица», в пастырской деятельности своей Стефан, если видел что неправильное, несоответственное достоинству помазанника в действиях Петра, он не страшился обличать его. Так, во время тяжкого недоразумения, столь прискорбно кончившегося, с царевичем Алексеем, на 17 марта – на память святого Алексия, человека Божья, день именин царевича, находившегося тогда за границей, – Стефан в слове своем коснулся современных событий и довольно резко в довольно прозрачных намеках осуждал семейную жизнь Петра и жалел царевича. Вот это смелое место:
– О, угодниче Божий! Не забуди и тезоименинника твоего и особенного заповедей Божьих хранителя, и твоего преисправного последователя. Ты оставил еси дом свой – он такожде по чужим домам скитается. Ты удалился от родителей – он такожде. Ты лишен от рабов, слуг, подданных, другов, сродников, знаемых – он такожде. Ты человек Божий – он такожде раб Христов. Молим убо, святче Божий: покрый своего тезоименинника, едину нашу надежду.
А вот слова, ясно намекающие на Петра:
– Море свирепое, море – человече законопреступный, почто ломаеши, сокрушаеши и разоряеши берега? Берег есть закон Божий; берег есть – во еже не прелюбы сотворити, не вожделети жены ближнего, не оставляти жены своея; берег есть во еже хранити благочестие, посты, а наипаче четыредесятницу; берег есть почитати иконы.
Митрополит Стефан Яворский (1658-1722)
Быть может, это не полное сочувствие Стефана деятельности Петра раздражало Петра еще больше, чем молчаливое неодобрение Адриана. Адриана – человека не блестящего, не глубокого образования – можно было обвинить в рутине, тогда как Стефан был человек больших дарований, большого ума, глубокого европейского образования, человек выдающийся, блестящий, но вместе – человек, знавший во всем меру, чего так не хватало во всю жизнь Петру. И к концу жизни Стефана он, местоблюститель патриаршего престола, и вознесший его по собственному выбору царь совершенно, кажется, не понимали друг друга.
Царь находил, что не довольно деятелен Стефан, и обвинял его в распущенности духовенства, во множестве
