— Истерзанный народ в полной власти извращенца, — ответила Лоубир.
— А похоже, — сказал Коннер.
— Как мистер Фишер? — спросила Лоубир.
— По тому, как все вокруг квохчут, можно подумать, ему задницу отстрелили нафиг, — ответил Коннер с легкой усмешкой, которая совсем не вязалась с лицом периферали.
Глава 95
Целые миры рушатся— Ты работаешь в «Клейн, Крус, Верметт»? — спросила Флинн рыжую девушку, которая стелила ей постель в дальнем конце комнаты, где они ели.
Уголок завесили синей пленкой, и, кроме прямоугольного куска бежевого пенопласта, здесь ничего не было. Девушка только что вытащила из чехла новенький спальный мешок и теперь расстегивала на нем молнию.
— Да. — Она разостлала спальник на пенопласте. — Подушка, к сожалению, не прилагается.
— И давно?
Девушка подняла на нее глаза:
— Давно подушку не прикладывают?
— Давно ты работаешь в «ККВ»?
— Четыре дня.
— У тебя в сумке пистолет?
Девушка только посмотрела на Флинн.
— Ты работаешь на Грифа? Как Кловис?
— Я работаю в «ККВ».
— Приглядываешь за ними?
Тот же взгляд, никакого ответа.
— Так чем ты обычно занимаешься?
— Я не пытаюсь выставить себя дико крутой, но я правда не могу сказать. Есть ограничения помимо обычной оперативной секретности. Спроси Грифа. — Она улыбнулась, чтобы прозвучало не так резко.
— О’кей.
— Хочешь быстродействующего снотворного с коротким периодом полувыведения?
— Нет, спасибо.
— Тогда спокойной ночи.
Девушка вышла. Флинн только сейчас обратила внимание, что она сменила камуфляж на по-настоящему стремные джинсы и голубую майку-алкоголичку с эмблемой «Клэнтон-Уайлдкэтс» на груди. По пути сюда они прошли мимо Брента Верметта: у того на голове была защитная панама, которая больше подошла бы Леону, а на руке — дешевые черные пластмассовые часы.
Флинн поставила «Полли» на раскрытый спальник, сняла бронекуртку и бросила ее на стену из мешков. Села на пенку, развязала шнурки. Кроссовки явно пора было выбрасывать. Сняла их, встала в носках на пол, стянула джинсы, снова села, взяла «Полли» и прикрыла ноги полой спальника. Было не темно и не светло, просто все синее, будто ты в прозрачном кубе безовского пластика. Из соседних помещений вдоль потолка пробивался свет. Наверное, его приглушили, чтобы им с Бертоном лучше спалось. Голоса тоже звучали тихо. Флинн легла здесь, потому что ее койка была нужна Кловис. С Бертона сняли мокрицу, Кловис надела шлем и осмотрела шов, делая, что ей говорят доктора в Вашингтоне. Как Эдвард, когда что-нибудь дистанционно чинит через визу. Только шлем — более старая технология. С правительственным оборудованием всегда так — то оно суперсовременное, то допотопное. Бертон был в сознании, но дурной от лекарств. Флинн поцеловала его в колючую щеку и пообещала заглянуть утром.
— Алло?
Она глянула на «Полли». Уилф Недертон, большие глаза, большой нос.
— Ты опять надел камеру слишком близко, — сказала Флинн.
Он поправил. Намного лучше не стало.
— Почему ты шепчешь? — спросил он.
— У нас ночь.
— Я поговорил с Лоубир. Лично. Она не станет этого делать.
— Знаю. Мне Гриф сказал.
Уилф, кажется, огорчился.
— Я, наверное, должна была сразу тебе сообщить, но тут возились с Бертоном. Ты сейчас рядом с ней?
— Она ушла наверх с Коннером.
— Слушает нас?
— Ее модули, — ответил Уилф. — Но они всегда слушают. Она сказала, что и не собиралась применять то оружие.
— Мейкон получил инструкции. Он не знал, что это, но был готов распылить.
— Она сказала, что огорчилась бы, если бы ты не стала возражать. Потом заразила бы их кишечным гриппом, обеспечив тебе иммунитет.
— Может, так и надо было сделать. Почему бы она огорчилась?
— За тебя.
— За меня?
— Это была проверка.
— Чего?
— Наверное, выражаясь твоими словами, она хотела знать, урод ты или нет.
— Я всего лишь случайная свидетельница. Я могу быть моральным уродом и все равно опознать того чувака. Какая разница?
— Не знаю, — ответил он. — Как твой брат?
— Да вроде ничего. Врачи теперь больше беспокоятся насчет инфекции.
— Почему?
— Да потому, что антибиотики ни фига не помогают.
Он глянул на нее удивленно.
— Что такое? — спросила она.
— Вы по-прежнему полагаетесь на антибиотики?
— Не особенно. Они помогают в одном случае из трех.
— Вы простужаетесь? — спросил Уилф.
— В смысле?
— У вас бывает простуда?
Флинн глянула на него:
— А у вас что, нет?
— Нет.
— Почему?
— Искусственный иммунитет. Только неопримитивисты от него отказываются.
— Они не хотят иммунитета от простуды?
— Демонстративная перверсия.
— Не понимаю я про тебя, — сказала она.
— Чего не понимаешь?
— Ты ненавидишь вашу супер-пупер технологию и при этом явно не любишь людей, которые от нее отказываются.
— Они не отказываются. Они выбрали другую ее форму, но с болезнями предков. И считают, что это делает их более аутентичными.
— Ностальгия по простуде?
— Если бы они могли демонстрировать ее симптомы, не испытывая неудобств, то воспользовались бы такой возможностью. Однако другие, еще большие радетели подлинности, высмеивали бы их за неаутентичность. — (Планшет тихонько скрипнул, поворачиваясь.) — Все синее.
— Ребята повесили пленку, чтобы разгородить помещение. Синее — безовские излишки. В «Меге» всегда самое дешевое — от безбашей.
— Кто такие безбаши?
— Внутренняя безопасность. Вопрос к тебе на другую тему. Люди, которых сюда прислали работать, они что, косят под местных? Я видела девушку в таких джинсах… думаю, она бы себе ноги отгрызла, лишь бы из них выбраться.
— Тлен пригласила стилистов. И арендовала менее броские автомобили.
— Стоянка перед нашим центром похожа на магазин «БМВ».
— Сейчас, наверное, уже не похожа.
— Луканы по-прежнему на улице?
— Да, наверное, но Оссиан ищет способ их купить.
— Купить церковь?
— Может быть, у вас их уже несколько. «Сольветра» действует по обстоятельствам. Если покупка церкви облегчит следующий захват, ее покупают.
— Откуда вообще такое название, «Сольветра»?
— Автоматическая проверка орфографии. Тлен выбрала «милагрос», потому что они ей нравятся. Не чудеса, а металлические подвески в форме частей тела — их жертвуют святым, когда просят об исцелении. Сальветра — фамилия юриста в Панаме, которого Лев думал нанять, а потом не нанял. Тлен понравилось, как она звучит, а потом понравилось, что сделал из нее спеллчекер.
— А ты много общаешься со всякими там артистами и музыкантами?
— Нет.
— Я бы общалась, если бы могла. Какая музыка тебе нравится?
— Классическая, наверное, — ответил он. — А тебе?
— «Целующиеся журавли».
— Какие журавли?
— Музыкальная группа. Название в честь старой немецкой марки ножей и бритв. А Хома у вас есть?
— Это музыка?
— Сайт. Чтобы знать, где твои друзья и все такое.
— Социальная сеть?
— Наверное, да.
— Это артефакт эпохи, когда связь была малоразвита. Если не ошибаюсь, у вас социальные сети уже не играют такой роли, как в эпоху своего расцвета.
— У нас один Хома. И форумы в даркнете кому надо. Мне — нет. Хома принадлежит «Меге». Моя перифераль там?
— В дальней каюте.
— Можно на нее взглянуть?
Он исполинскими пальцами потянулся к лицу и что-то сделал с камерой. Флинн увидела комнату с пафосным мраморным столом и маленькими круглыми креслами. На экране «Полли» это выглядело как банк-лохотрон, только для кукол. Недертон встал, прошел в хвост автодома по светлому полированному коридору, туда, где на откидной полке лежала с закрытыми глазами перифераль в черном свитере и черных лосинах.
— Точно на кого-то
