Перифераль определенно делали с кого-то, а не просто воплощали абстрактные представления о красоте. Вроде фотографий в коробке на распродаже имущества: никто уже не помнит, что это за люди, чьи родственники и как снимки сюда попали. От этой мысли у Флинн возникло ощущение, что все вокруг рушится в бездонную яму. Целые миры рушатся, и, может быть, ее тоже. И тут же ей захотелось позвонить Дженис, которая сейчас была у нее дома, и спросить, как там мама.
Глава 96
РасчеловеченноеКак только Недертон вышел из дальней каюты, окошко «Полли» исчезло, а с ним и значок приложения-эмулятора. Флинн сейчас звонит узнать про свою маму, потом, наверное, ляжет спать. По ее голосу было слышно, как она устала. Перестрелка, ранение брата, история с тусняком… И все же она как-то умела просто идти вперед.
Недертон вспомнил лицо периферали, закрытые глаза. Она не спала, но где было то, что в ней? Впрочем, в ней же ничего нет. Неодушевленная вещь, и все же, как говорила Лоубир, ее так легко очеловечить. А вернее — нечто человекоподобное, расчеловеченное. Хотя покуда Флинн в ней, то есть чувствует и действует через нее, разве перифераль не становится версией Флинн?
Недертон заметил стаканы на столе и только тогда сообразил, что бар до сих пор открыт. С видом абсолютной беспечности он взял по стакану в каждую руку и шагнул к бару, но, едва поставил их на стойку, дверца пошла вниз. Возникла эмблема Льва. Недертон еле переборол сильнейший порыв сунуть под дверцу руки. Уж наверное, она бы не отдавила ему пальцы?
— Что ты делаешь? — спросил Лев.
— Был с Флинн в игрушечной периферали, — ответил Недертон. — Сейчас она звонит матери.
Он уперся обеими ладонями в полированную дверцу бара и почувствовал несокрушимую немецкую прочность.
— Я жарю сэндвичи, — сказал Лев. — Сардины и маринованный халапеньо на итальянском хлебе. Выглядит аппетитно.
— Лоубир с тобой?
— Сардины — ее идея.
— Сейчас поднимусь.
Уже за дверью Недертон вспомнил, что на нем по-прежнему обруч с огромным псевдоегипетским сперматозоидом камеры, снял его и сунул в карман пиджака.
Он прошел через гараж, поднялся на бронзовом лифте, вошел в кухню и через стеклянную дверь увидел, что Коннер в саду, на четвереньках, скалится на Гордона и Тиенну. Лицо периферали выглядело совершенно жутко: казалось, будто зубов у нее больше, чем у обоих тилацинов, несмотря на их длинные челюсти. Они стояли напротив Коннера, бок о бок, словно вот-вот прыгнут, их мускулатура и особенно поднятые жесткие хвосты выглядели еще менее собачьими, чем обычно. Плотоядные кенгуру в волчьей шкуре с кубистической полосатостью. Недертон с неожиданной теплотой подумал, как хорошо, что у них лапы, а не руки, как у медведей-падунов.
— Что он там делает? — спросил Недертон.
— Не знаю, — ответил Лев, — но им нравится.
Оба зверя разом прыгнули на Коннера. Он упал между ними, отбиваясь от обоих сразу. Они лаяли пронзительным кашляющим лаем.
— Доминика уехала с детьми в Ричмонд-Хилл, — сказал Лев, проверяя панини в бутерброднице.
— Как она? — спросил Недертон. Тонкости семейных отношений всегда были для него загадкой.
— Злится на меня, что я трачу на все это столько времени. Впрочем, увезти детей предложил я. Я и Лоубир. — Лев глянул в ее сторону.
— Дом мистера Зубова-отца буквально неприступен, — сказала Лоубир из-за соснового стола. — Даже если мы в ближайшие сорок восемь часов навлечем на себя гнев кого-нибудь по-настоящему могущественного, близкие Льва будут в безопасности.
— Кого вы собираетесь разозлить? — спросил Недертон.
— Американцев главным образом, хотя из-за них я бы так не волновалась. Хуже, что сейчас у них есть союзники в Сити. Сдается, что моя догадка верна и в убийстве Аэлиты мотив — прискорбно обыденный.
— Почему?
— Тетушки снова и снова обдумывают эту историю. Процесс сходен с повторяющимся сном или обмусоливанием слуха. Не то что они всегда правы, но, как правило, им удается найти вероятного подозреваемого.
Коннер уже встал с земли и направлялся в сторону кухни. Гордон и Тиенна синхронно прыгали за ним на задних лапах. Он вошел и закрыл за собой дверь. Оба зверя остались стоять столбиком, водя за ним глазами.
— Они от вас без ума, — сказал Лев, вынимая из бутербродницы первую партию сэндвичей.
— Как будто помесь опоссума с койотом, — сказал Коннер. — Пахнут точно как опоссумы. Они тубиком болеют?
— Чем? — спросил Лев.
— Туберкулезом, — подсказала Лоубир.
— Нет, с чего бы, — ответил Лев, поднимая взгляд от бутербродницы.
— Опоссумы в основном болеют, — сказал Коннер. — Их мало осталось. Люди их теперь еще больше не любят из-за тубика. А сэндвичи классно пахнут. Почему вы не делаете эти штуки такими, чтобы они могли есть?
— Делаем, — сказал Лев, — но они намного дороже. Для инструктора по боевым искусствам — совершенно лишнее.
— Посидите с нами, — сказала Лоубир. — Вы слишком высокий, когда стоите.
Коннер отодвинул себе стул напротив нее, развернул и сел верхом, положив локти на спинку.
— Флинн сейчас спит? — спросил Недертон, садясь рядом с Коннером, и подумал, что в обществе Лоубир ему бы в голову не пришло сесть иначе, кроме как лицом к ней.
— Да, — ответила инспектор. — Она поговорила с сиделкой матери и легла. Завтра поедет навещать маму. Риск все больше, но мы хотим, чтобы к вечеру она могла полностью сосредоточиться на вас и Даэдре. И том человеке, который может там быть.
Лев поставил перед нею сэндвич на белой тарелке.
— Выглядит чрезвычайно аппетитно, — сказала Лоубир. — Спасибо, Лев.
Глава 97
АвтоколоннаПикап, который вез ее домой, был внутри как лимузин «хаммер», куда они всем классом набились на выпускной, только кондиционер не воняет и сиденья поудобнее. Снаружи его замаскировали под полную развалюху, но вышло неубедительно: грязь выглядела нарисованной, и вообще, если кто в городе владел новой машиной, то не ленился ее мыть. Пикап был по виду американский, но не какой-нибудь определенной фирмы или модели. «Волчара», по одобрительному отзыву Карлоса, который называл так все, что назвал бы тактическим, не маскируйся оно под что-нибудь серое и незаметное. Хотя наверняка Карлоса больше восхитило другое: брутальный профиль и броня, как у танка. За рулем сидела рыжая девушка, в мягкой бронекуртке поверх майки-алкоголички и в тех же позорных джинсах. Флинн уже знала, что ее зовут Такома.
Гриф и Томми не разрешили Флинн просто сесть в машину, собрали целый кортеж. Первым ехал радиоуправляемый джип в три четверти натуральной величины — будь на дороге мины, он бы их взорвал. К изумлению Флинн, управлял джипом Леон с переднего сиденья внедорожника перед «волчарой». С явным удовольствием. Никогда не знаешь, что Леону понравится. Его даже заставили надеть поверх джинсовки черную куртку, что придало бы ему дико солидный вид, не повяжи он на голову камуфляжную охотничью бандану, такую, словно фотография
