— А что это у вас? — слышит Гремори писклявый голосок за спиной. Он оглядывается и видит маленькую девочку с безликой тряпичной куклой в руках.
— Книга, — отвечает Гремори, показывая обложку.
— Это сказки? — быстро спрашивается она, навострив крылья. — А почитаете?
Ее глаза округляются от любопытства.
— Ну…
— Пожалуйста! — раздается другой детский голос.
— Почитайте нам! — звучит еще один.
Несколько ребятишек окружают Гремори, обезоруживая его жалостливыми глазами.
— Ну ладно, — выдыхает он, и дети усаживаются перед ним, гоняя воздух короткими взмахами маленьких крыльев. Гремори откашливается, набирает в легкие воздух, но прежде, чем начать всматривается в лицо девочки, которая подошла первой, на ее куклу с большими крыльями.
— Как тебя зовут?
— Лилит, — произносит она, гордо подняв голову.
— А у тебя есть сестры, родные или двоюродные? Просто ты мне кажешься очень знакомой.
— Нет, — отвечает Лилит.
Гремори перелистывает страницы, краем глаза поглядывая на Лилит и думая, что лучше бы та черная линия на ее шее оказалась грязью.
— Так, вот хорошая сказка без названия. Про маленького… про маленькую девочку.
— Фу! Девчонки! — выкрикивает чумазый мальчишка. — Давайте лучше другую! Ай!.. — Чумазый мальчишка получает сильный подзатыльник от Лилит. — Ты чего?
— А ну тихо! — прикрикивает она, сжимая пальцы в кулачки, а затем переводит взгляд на Гремори, улыбается и кивает.
Боевая девочка, думает он, с таким характером и с таким взглядом ее крылья должны быть уже больше крыльев архонта.
— Все уселись? Хорошо. Значит, сказка про маленькую девочку, которая жила в бедной семье хегальдин. Она была единственной дочерью и уже с раннего детства помогала родителям по работе, но несмотря на все лишения ее крылья росли с каждым днем.
Гремори не читал сказку из книги, только делал вид, а сам рассказ придумывал на ходу. Наверное, первой в его жизни удачный экспромт, если судить по внимательным взглядам детей, чье воображение сейчас растирает услышанные слова в порошок и вырисовывает из него целую историю.
— … вот тогда она впервые выступила против устоявшегося порядка, когда младенца с глазами черными как сажа, бросили под солнце, чтобы оно высушило их. Перед всеми хегальдинами. Вот тогда она расправила крылья, чтобы оттенить младенца от солнца, и этим же жестом, она поставила себя против всех порядков и законов. Выступивший на нее солдат по приказу сразу же свалился от попавшего стального шара, который вылетел из ее руки так быстро, как бьет молния. И также быстро она вернула его обратно в руку с помощью цепи.
— Ух ты! Это как цепное копье, но только для девочек?
— Можно сказать и так, — улыбается Гремори тому мальчишке, который получил подзатыльник.
— А откуда она его взяла? Как научилась владеть им? — спокойно спрашивает Лилит.
— Она… ну… Подглядывала за тренировками солдат, а потом повторяла их движения. А сделал ей его… кузнец. Да, местный кузнец. За мешок муки. Выковал цепь и шар. Так вот. После того, когда солдат упал от ее удара никто не осмеливался подойти к ней, и тогда она подобрала ребенка и улетела с ним. А после этого, всегда появлялась в нужный момент, что спасти очередного ребенка от казни.
— А куда она их уносила?
— В специальное убежище, которая она построила.
— А дети ее не съели? Они же шейдимы!
— Нет, все они выросли нормальными детьми.
— Вон как. А мой папа говорит, что все шейдимы — демоны проклятые.
— Тогда забудь сказку и больше не проси рассказывать, — равнодушно отвечает Гремори.
Дети начинают расходиться, остается только Лилит. Она подходит и спрашивает тихим голосом:
— А как звали ту девочку, которая решила заступиться?
— Я еще не придумал, но ты можешь назвать ее так, как захочешь сама.
Лилит улыбается, а затем опускает взгляд и уходит домой не прощаясь.
Гремори так и проводит остаток дня под дубом, читая сказки, которые он знает почти наизусть. Рядом проползает гусеница, медленно, лениво. Наверное, также сейчас ползет время. Гремори тяжело вздыхает, смотрит в серое небо сквозь кривые ветви; затем встает и начинает привычную уже ему круговую прогулку. Тракт по-прежнему пуст, если не считать скучающих стражников и редких телег с мешками муки или овощами.
Ближе к вечеру серость в небе разрывается, а из трещин начинают просачиваться лучи уходящего солнца. Гремори захлопывает книгу; зевая, протирает глаза, а затем уходит домой.
Проходит еще несколько дней, в которые тучи над головой не желают рассеиваться, а обложной холодный дождь заставляет стучать зубами от холода. Постоянное безделье становится причиной тяжелого сна, и Гремори покупает бутылку разбавленного вина. Выпивая стакан на ночь, он позволяет алкоголю быстрее переваривать мысли и уснуть.
В какой-то промежуток из растянувшегося времени заглядывает Гирид.
— Сказали это, что можешь даже не умолять. Тебя выгнали с работы к такой-то матери, — говорит он, облокотившись на подоконник.
— Плевать. Я уже все решил для себя. Можешь ответить, что все начальники могут идти далеко и глубоко. В задницу. В такую где побольше дерьма.
— Значит, ты того?.. Хочешь уйти за стену?
— Ага.
— Вот ведь как. Ну, тогда, значит, давай напоследок?.. Того. — Гирид подмигивает, а после озирается по сторонам. Наверное, хочет удостовериться, что поблизости нет жены, которая может прочесть по губам Гира, если тот говорит о выпивке. — Я угощаю, все как положено. — Он раскрывает ладони в обезоруживающем жесте.
— Нет, я завязал.
— Когда?
— Только что.
В ответ Гирид лишь сжимает губы и молча удаляется.
Вот так легко, думает Гремори, пропадают друзья. Ритуал нарушен, а вместе с ним и вся связь. Всего несколько слов, но после их озвучивания вырастает огромный барьер, которого, казалось, никогда не должно было быть.
Всю следующую неделю Гремори проводит под дубом, в котором уже изучена почти каждая деталь. Время же продолжает ползти, подобно увиденной ранее гусенице. Медленно и лениво толкая будущее вперед, оставляя за собой след из прошлого. Так можно сойти с ума, думает Гремори. Его
