Сталь скользит к уху юноши, оставляя след из крови. Каин лишь сдавленно стонет, царапая воздух перед собой.
В следующий миг пальцы Триссы оттягивают его ухо, а после — серебристый росчерк, и мир надламывается, оголяя трещины, из которых фонтанируют красный крик и красный смех.
Лилит зажмуривает глаза, но мрак под веками похож на рой кровавых мотыльков; она прижимает ладони к ушам, но услышанные звуки уже звучат в памяти.
* * *Прошло несколько снов спустя с момента, когда третья из Теней решила устроить демонстрацию своих извращенных пристрастий, отрезав Каин половину уха и оставив его истекать кровью. Лилит долгое время слышала, как он поскуливал во тени своей камеры. Она что-то говорила, пытаясь его утешить, но все старания оказывались безрезультатными. Каин не выходил на свет, еда оставалась нетронутой, и в какой-то момент Лилит сильно испугалась, думая о худшем. Хотя, что может быть хуже: смерть или бесконечные издевательства? Но сейчас она боялась остаться одна. Наедине с Триссой и Эксией. Наедине с извращенной страстью первой из них.
Выбираясь из очередного беспокойного сна без сновидений, Лилит замечает Каина, что сидит у решетки, безвольно опустив голову на прутья. Маленькая шейда едва ли не бегом добирается к чугунной дверце; и в тусклом освещении она видит, как его шея и половина лица покрыта запекшейся кровью. Карминовая корка, которая кажется черной в скупом свете пламени.
Он не умер, но живучесть оборачивается тяжелыми пытками, которые испытывают его пределы при каждой встрече с Триссой.
Лилит с жалостью смотрит на Каина, на те уродливые шрамы и ожоги, что покрывают лицо и тело. Она хочет что-нибудь сказать, но не находит слов. Кажется, что он терпит за них обоих; в такие моменты Лилит чувствует себя таким же бесполезным хлебным хегальдином, которого она слепила Каину.
Во тьме, под сенью каменного потолка время течет совсем по-другому, нежели под открытым небом; и нет дня, нет ночи. Граница реальности очерчивается лишь сном. Таким же черным, как мрак вокруг, таким же холодным, как каменные стены. А за этой границей лежит тот же фрагмент времени, что и до сна. Монотонная рекурсия жизни. Кажется, будто стараешься улететь с одинокой скалы, вокруг которой бескрайний океан. И каждый полет заканчивается падением в воду, где легкие разрывает соленая вода, где сознание угасает, а после просыпаешься снова на проклятой скале. Посреди проклятого океана. Именно такой сон приснился Лилит лишь однажды, но повторялся много раз, пока Эксия не разбудила ее с очередным постыдным осмотром. Шестая из Теней отшатнулась и сразу же ушла, оставив Лилит в недоумении. Только потом маленькая шейда залилась краской, когда Эксия вернулась вновь. В сопровождении слуги, который принес таз с водой и мылом.
— А тебе снятся сны? — спрашивает Лилит у Каина и, ожидая ответа, царапает на стене грустную рожицу. Кусочком проволоки, что нашла под кроватью.
Каин отрывается от созерцания теней на полу, и поднимает взгляд к Лилит. Он отрицательно качает головой, а затем старается разглядеть то, то рисует на камне маленькая шейда.
— А ты совсем не можешь говорить? — Лилит добавляет к рожице несколько слезинок.
Снова отрицательное покачивание головой.
Четыре сна назад приходила Трисса. Молчаливая и равнодушная, как призрак. В тот момент Лилит казалось, что под ее маской лишь пустота. Сгустившееся тьма. И эта мысль отразилась страхом, что осыпался вдоль позвоночника холодной дрожью. Третья из Теней забрала Каина, не сказав ни слова. Только гневно взмахнула черными крыльями, и пламя факелов взбесилось на миг.
Лилит не знала, сколько времени прошло с момента их ухода. Она считала удары сердца, но трижды сбивалась. И когда раздался щелчок замка, маленькая шейда с трудом подавила желание подскочить к решетке, оставаясь сидеть в тени своего угла. Каина сильно трясло, как и всегда после пристального внимания третьей из Теней. Лилит вздрогнула, когда заметила отсутствие бровей у Каина; вместо них остались лишь грубые швы и гематомы.
Прошло уже девять снов, и ни Трисса, ни Эксия не появляются. Наверное, именно ожидание их прихода и делает каждый сон таким беспокойным.
Глава 7
Гремори
— … в ту пропасть мира, где копятся тела погибших фантазий. Они гниют и испаряются, после чего дождем заражают каждого новыми мечтами, — говорит Леший. Он щурится от солнца, но упорно продолжает смотреть в небо.
— Ты, правда, веришь в то, что наши мысли могут жить вне головы? — Гремори заваливается на спину, ощущая мягкое сопротивления густой травы под собой.
— Конечно. Может, и не в той форме, в которой видишь их ты. Но ведь ничто не может исчезнуть просто так, верно ведь? Тела разлагаются, пролитая вода испаряется. А ты видишь испарения? Не всегда. Вот и мысли, это та же энергия, которую ты тратишь на их создание. Они не могут исчезнуть после смерти просто так. Всему есть свое место.
— То есть ты веришь, что они испаряются подобно воде? Переходят в иное состояние. А затем возвращаются в исходное?
Леший самозабвенно улыбается, и оттененные морщины в уголках губ говорят, что подобная улыбка касалась его лица всю жизнь. Одна и та же. Адресованная лишь своим воспоминаниям:
— У каждого существует своя могила. Может, мысли и не сами испаряются. Может, за ними приходят существа, о существовании которых нам неизвестно ничего. Как падальщики слетаются к мертвому телу, так и…
— … эти существа слетаются на мертвые мысли? — Гремори потягивается, а затем поворачивает голову к Лешему и видит, как его глаза блестят от слез, что вызваны солнцем.
— Да. Либо они превращаются в вещество, что способно само себя доставить в нужное место. Либо их доставляют другие. Никак иначе. Но мне хочется верить, что существует огромная могила погибших фантазий, стремлений, целей. Где захоронены мечты и желания. И все они способны воскреснуть в каждом из нас. Может, это есть то самое, что мы называем душой?
Гремори делает несколько глотков из
