— Кто бы мог подумать, — мурлычет Сэйми. — Принцы умеют сдерживать обещания. Но до конца ли?
Ее бровь вызывающе изгибается, а кончик языка аккуратно ласкает острый клык.
Лераиш шумно набирает воздух в легкие, склоняет голову, опускается на одно колено и смиренно произносит:
— Завтрак для принцессы шейдим.
После чего слышит заливистый смех.
Он оставляет поднос недалеко от Сэйми, встает на ноги и видит, как шкура сползает с ее тела, оголяя грудь.
— Какого почувствовать себя «серой» служкой? — спрашивает она, поправляя шкуру. — О! Принц смущен наготой? Буду считать твое обещание исполненным и буду рада следующим порывам к азарту.
— Не злись, — добавляет Сэйми, видя, как желваки на лице Лераиша начинают пульсировать. — В конце концов, ты сам виноват.
Последнюю фразу Лерайе уже не слышит. Он закрывает за собой дверь и уходит, думая о том, что на следующую тренировку придумает наказание юношам за невыполнение техники метания. И за промахи.
Глава 13
Каин и Лилит
По тому, как дрожит пламя, Лилит понимает, что кто-то приближается. Долго гадать не приходится, ведь звук поступи третьей из Теней нельзя спутать ни с чем-либо другим. И предчувствие оправдывается громким приветствием, которое, как уже знает Лилит характеризует хорошее настроение Триссы.
— Маленькая шейда, доброе утро! — весело воспевает третья из Теней.
В памяти Лилит невольно возникает золотистые лучи восходящего солнца, и ее глаза рефлекторно жмурятся этой фантазии.
— Ты знаешь, я обнаружила, что иногда мне просто необходимо навести тебя и моего возлюбленного Каина. Это такой же ритуал, как завтрак для вас, как чашка чая ранним утром. Просто поздороваться, просто посмотреть.
Трисса протягивает руки к потолку и потягивается.
— Мой Каин! Как же я скучаю по тебе. Иногда мне кажется, что моя любовь к тебе безмерна!
Сидя в углу, Каин не обращает внимания на Триссу. Его взгляд сконцентрирован в одной точке на полу.
— Каин? — голос третьей из Теней становится неожиданно холодным; но хегальдин даже не шевелится. Трисса резко поворачивается к Лилит, и та ойкает от неожиданности. — Твое присутствие сильно влияет на моего манкурта! Он начинает думать, анализировать. Он…
Голос Триссы обрывается. Тень расправляет плечи и подходит ближе к камере Каина.
— Мой мальчик, неужели ты испытываешь к ней симпатию? — В ее интонации проскальзывает улыбка, хотя фарфоровый лик по-прежнему апатичен.
Иногда Лилит кажется, что мелодичный голос Триссы и те интонации, которых она прежде не слышала ни от кого, кроме Теней, превращают бездушный фарфор в живое эмоциональное лицо.
— Она тебе нравится?
Взгляд Каина едва касается Лилит, затем останавливается на третьей из Теней, и снова возвращается к точке на полу.
— Похоже, наша маленькая шейда тебя жалеет. И ты привязываешься к ней, как к единственному, кто проявляет жалость. Именно так ведет себя умирающий зверь, он будет вечно благодарен тому, кто пытается ему помочь. Это так прекрасно! Мой манкурт проникся новыми чувствами! Мой мальчик испытывает симпатию. И быть может, даже желание.
Голос Триссы звучит томно, с заискивающими нотками.
— Это так, Каин? Ты хочешь эту маленькую шейду? Ведь я могу поговорить с сестрой и, возможно, она одолжит ее нам.
Лилит не понимает, о чем говорит Трисса, но инстинктивная тревога пускает по коже холодную дрожь. Она быстро моргает, смотря на третью из Теней, затем переводит взгляд на Каина, голова которого склонена на бок, а глаза хладнокровно оценивают маленькую шейду так, словно видят ее впервые. Из сомкнутых губ Лилит просачивается жалобный писк, и Каин сразу вздрагивает. Он встает на ноги, выпрямляясь во весь рост; скрещивает руки на груди и отрицательно качает головой.
— Ты отвергаешь мое предложение, — интонация Триссы ясно дает понять, что от хорошего настроения не осталось ни следа.
Она открывает камеру Каина, но он продолжает стоять на ногах, хотя заметно, как его начинает сотрясать крупная дрожь. Третья из Теней продолжает пристально смотреть в глаза юноши снизу-вверх, и спустя несколько мгновений, Каин сконфуженно отводит взгляд, а затем послушно опускается перед ней на колени так, словно нечто невидимое и тяжелое давит на его плечи. Лилит ожидает, что Тень снова оденет ошейник и отведет Каина в то помещение, от которого сквозит кровью; но в руках Триссы возникает зарница от стали.
— Смотри, Лилит, — хладнокровно процеживает она, прижимая голову Каина к своему бедру. Палец ее руки, что облачена в кожаную перчатку, нежно скользит по уху; к зажившей ране, которую она нанесла. — Смотри, чем оборачивается твоя жалость к моему манкурту. Ты жалеешь его, и он ведет себя по-другому, а значит, я буду наказывать его чаще.
Дыхание Каина учащается, и сквозь сточившиеся зубы брызгает слюна. Лилит неотрывно смотрит в смежную камеру, смотрит, как лицо Каина искажается все сильнее; и кровь выступает из-под швов, заменяющих брови. А когда красные капли касаются глаз, Лилит рефлекторно зажмуривается так, будто кровь заливает не глаза Каина, а ее собственные.
Жалобный скулеж усиливается с приближением лезвия.
Мгновение, и, кажется, что лихорадочные стенания Каина надрывают пространство. Воздух трещит, как рвущаяся ткань, а в образовавшейся дыре зияет глотка с мечущимся обрубком языка. Стенания срываются на крик.
Лилит отваживается открыть глаза только тогда, когда тишину начинают тревожить лишь треск пламени. Она всматривается во мрак камеры Каина и видит, как он лежит на полу, подогнув под себя ноги; обе ладони прижаты к тому место, где должно быть ухо; а между пальцами — кровь. Лилит сама не замечает, как сидя в своем гнездышке в углу, начинает напевать мелодию, которую слышала еще в раннем детстве; которая слетала с губ матери. И сейчас, маленькая шейда, пропускает это воспоминание через себя и старается коснуться Каина этой мелодией. Заглушить его боль.
Спустя какое-то время дыхание Каина выравнивается. Кажется, он засыпает, но Лилит все равно продолжает петь дрожащим
