Нохано-Рааш, центральная коммуна земли Роганрааш, понемногу начинает оживляться; и на улице Цааха видит шиагарр, готовящихся к охоте, или к тренировке, как она сама. Некоторые из пожилых остаются лишь наблюдать за тем, как их коммуна просыпается. Территория Нохано-Рааш оказывается более обширной, нежели родная земля Цааха, с бо́льшим количеством шиагарр, и это заставляет ощущать странную тяжесть. Больше лиц, больше взглядов; голосов и мыслей, невысказанных вслух.
После Ханагана чужие взгляды теперь касаются ее чаще. И это не те взгляды, которые оценивают незнакомого соплеменника, а те, что уже имеют определенное мнение о нем.
Проходящий мимо Хаганро делает легкий поклон Цааха, и та машинально кивает в ответ, не сразу понимая в чем дело. Я же теперь воин Хаганши, думает она про себя, касаясь шрамированного узора на руке. Отметки едва зажили, но теперь их видят все. Видят принадлежность к касте воинов. Новое чувство кажется странным, ведь теперь Цааха, часть воинов, которые заслужили честь сражаться с помощью шааха, которые обладают Ражем. Новое переживание заставляет улыбнуться и гордо расправить плечи.
Легкий ветер, что дует в спину, несет за собой едва ощутимый запах прошлой вечерней трапезы. Цааха ползет к выходу Нохано-Рааш, где за частоколом располагается четыре площадки, увенчанные тяжелыми канатами, сплетенных из стальной проволоки. Здесь тренируются только воины Хаганши.
Цааха останавливается у ограждения, за которым происходит спарринг, но взгляд ее направлен на смежную площадку, где Хаганро отрабатывают свои навыки в стрельбе из лука. Сражаться лицом к лицу честь, которая дана только для тех, кто обладает Ражем, говорил когда-то отец, ведь даже истекая кровью, ты сможешь быть непобедимой; если же Ражем ты не владеешь, то место твое за спинами воинов твоего племени. Цааха видит отличия лишь в нанесенных знаках, отличающих Хаганши от Хаганро, но и те и другие выглядят внушительно. Одна только мысль о сражении с ними заставляет ощутить себя маленькой и беззащитной. Но она же справилась на испытании, и соперник ее был ничуть не меньше, чем взрослый шиагарр!
— Сражаемся вполсилы? — дружелюбно улыбаясь спрашивает юноша, которого Цааха узнает сразу же. Именно с ним она сражалась на испытании Ханагана.
В полсилы, думает она, неужели он меня недооценивает?
— Как тебе угодно, — сухо отвечает Цааха, стараясь оставаться равнодушной.
— Тогда вполовину, не будем…
— В полную, — тут парирует Цааха, и надбровные дуги ее соперника удивленно поднимаются.
— Эй, Гаахши! Не прогнись снова под женщиной!
Раздается чей-то голос, но Цааха старается не обращать внимания. Некоторые смеются, другие же молча улыбаются. Она видит их довольные лица периферийным зрением.
— Это мое имя. Гаахши. Раз теперь мы живем в одной коммуне, можно узнать твое имя?
Кажется, выкрик его ничуть не задел. Голос и улыбка по-прежнему дружелюбны.
— Цааха.
Гаахши делает глубокий поклон. Цааха, немного поколебавшись, отвечает взаимностью.
Несмотря на все ожидания, спарринги не происходят той жестокостью, которая была свойственна Ханагана. Поединок останавливался, когда только соперник оказывается на спине или шааха задевает нарочито затупленным концом незащищенный участок тела. Цааха замечает, что некоторые предпочитают сражаться именно в половину силы, чтобы сосредоточиться на отработке определенных ударов или уклонов. Предложение Гаахши оказалось не снисхождением, а обычным вопросом.
В какой-то момент опытные воины взвывают Гаахши на один поединок. И Цааха не удивляется такому предложению, ведь несмотря на свой возраст, силен он как взрослый шиагарр. Об этом говорят размеры хвоста, и рогов на голове. С некоторой долей зависти Цааха наблюдает, как Гаахши сражается с опытным воином Хаганши на равных. С бо́льшим мастерством, нежели он сражался с ней. И это заставляет чувствовать некую ущербность.
— Хороший способ защитить шею.
Слышит Цааха за спиной шелестящий голос. Сухой, напоминающий ветер, застрявший в листве бледных дубов. Она поворачивается, и в этот же момент обладатель голоса приветственно склоняет голову.
Рука Цааха машинально качается обруча на шее.
— Хаагенти. Завтра мы вместе отправляемся на Большую Охоту. На нашу первую Большую Охоту. Я посчитал нужным познакомиться, ведь нам предстоит охотиться вместе.
Его речь звучит немного натужно, словно он ее заучил и теперь пересказывают. Но тем не менее юноша прав, ведь большее волнения Цааха испытывает именно от мыслей, что она будет находиться среди чужих шиагарр. Вдали от семьи.
Она представляет в ответ.
— Обычная группа состоит из шести шиагарр. Трех Хаганши и трех Хаганро. Наверное, ты об этом знаешь от отца.
Отец Цааха упоминал такое лишь однажды, но она знает, что такая охота проводится после каждой полной луны.
— Однако в нашей группе будет четыре Хаганши. Так распорядился вождь.
Наверное, то раздражение, которое возникает у Цааха отражается в ее глазах и на лице. Хаагенти сжимает губы. Кажется, он знал, как подействуют слова, но постарался преподнести информацию в более мягкой форме. Он не сказал, что именно Цааха будет четвертой. Словно лишней. Понятно, что вождь приставил ее к мужчинам, как ребенка. Как маленькую девочку.
Одними губами Хаагенти произносит слова, которых Цааха уже не слышат и не понимает.
Она ощущает, как кровь внутри превращается в безумный красный шторм. И сейчас она жаждет излить его на любого, у кого в глазах пронесется только мысль о ее слабости, как женщины.
Поединки подходят к концу, и Цааха, поняв, что ее спарринги на сегодня закончены, сразу же удаляется, стараясь сохранять внешнее хладнокровие.
— Почему?! — вскрикивает она, когда оказывается дома; ее кулак с силой обрушивается на деревянную стену. — Почему меня до сих пор считают слабой? Разве я не доказала свою силу на испытании? Разве я не сражалась с мужчинами на равных? Разве я не прошла самого испытания? — Она замахивается шааха, чтобы нанести очередной удар по беззащитной стене, но ее руки останавливает отец.
— Успокойся и не веди себя, как обиженный ребенок! — Он одергивает ее за руку. —
