Средние века заставляют вас дрейфовать в океане идей, светящихся, как фосфоресцирующий планктон, на его мрачной поверхности. Другое течение времени, когда часы медленно тикают и тикают, целое тысячелетие. Часы, отсчитывающие дни, а не секунды, давали художникам-иллюстраторам уйму времени.
Они строили как в ОткровенииИз яшмы и гиацинтаИзумруда и сардониксаИ жили как ласточкиЧто улетели из тьмыВ свет пиршественного зала.Чтобы понять всю страсть и силу этих подобных драгоценным камням цветов, посмотрите на иллюминированные рукописи – прошедшие века стерли краски со старых стен, но в рукописях, спрятанных от света, который создает и разрушает, вы можете увидеть цвета яркие, как в тот день, когда они были нанесены декоратором.
В блеклом мире красок Dulux и цветных диаграмм вспомните о том, что когда-то цвета были ярче и драгоценнее. В содержимом сегодняшних ржавых банок нет ни капли киновари или ультрамарина. Если бы алую Вавилонскую блудницу нарисовали этими красками для дома, вы бы ее не заметили, а в часословах она пылает, словно закат.
Серое вещество
Мы так изголодались по техниколору…
«Серый цвет не может дать никакого внешнего звучания, – говорит Кандинский, – безнадежная неподвижность».
Он сидел в инвалидном кресле и ждал темноты,Он дрожал в своем страшном сером костюме,Без ног, обрубленный по локоть.(Уилфред Оуэн. Калека)Бесцветная серая шкала маневрирует между черным и белым, серый измеряется светом, который он отражает.
«Черное бросает тени на белое».
Оствальд придумал серую шкалу на рубеже нашего века.
Ненастроенный телевизор мерцает серым в ожидании, пока его зальют цветом, в ожидании изображения. Серый не вызывает никаких образов, это божий одуванчик[27], робкий и нерешительный, притаившийся в тени и почти незаметный. Вы можете перейти от него и к белому, и к черному. Нейтральный, он не кричит о своем присутствии. В отличие от красного, который создает помехи на видео, этот серый из ненастроенного телевизора – источник света, противоречащий замечанию Витгенштейна, что «все, что выглядит светящимся, не выглядит серым».
Тень, сказал Августин, это королева цвета. Цвета поют среди серого. Стены мастерских художников часто выкрашены серым, например, бумажно-серые стены, на которых Жерико развешивал свои картины. Серый является совершенным фоном. Стены в студии Матисса были серыми, но он проигнорировал это и вошел в новый век, изобразив их красными в своей «Красной мастерской» 1911 года. На этой картине комната и ее содержимое провалились в алое – захвачены им.
Серый цвет – цепкий, он позволяет цветам высокого ключа, устремляясь в будущее, удержаться в настоящем; на картинах Джакометти, который сокращал фигуры, пока они не начинали выглядеть как карандашный штрих; Джаспера Джонса, нарисовавшего американский флаг серым; серый Йозефа Бойса, завернувшего мир в серый войлок; и Ансельма Кифера, работавшего с серым свинцом алхимии. Они были наследниками гризайли Возрождения, символической живописи, выполненной полностью в монохромных тонах мастером серого – Мантеньей.
Просто удивительно, как мало критиков вообще упоминают цвета при обсуждении картин. Возьмите любую книгу по искусству и откройте указатель. Вы не найдете там ни красного, ни голубого, ни зеленого. Зато критики разливаются соловьем по поводу гризайли Мантеньи – они авторитетно заявляют нам, что эти картины – серые. «Учреждение культа Кибелы в Риме», из Национальной галереи, написанное в 1506 году для Франческо Корнаро, доводит их до ахроматического оргазма. Оно позволяет им описывать «цвет», не входя в бордель спектра, картина серая, за исключением мраморного фона, античные трехмерные фигуры смоделированы с римской основательностью. Обманывающая зрение ткань на священниках, принимающих дар богини в форме каменного омфалоса.
Серыми были унылые, вымоченные дождями, дни моего детства. Депрессии следовали одна за другой, как товарняки, сбрасывающие туманные воды Атлантики на мои каникулы. Дождь стучал по серой крыше ниссеновского барака скучно и тоскливо, и я смотрел в окно в ожидании солнца.
Можно лишь попытаться представить из этого объяснения, до какой степени облачное небо при северном климате может иметь мало-помалу исчезающий цвет.
(Гёте. Указ. соч.)В мои школьные годы одежда была серой, серые фланелевые рубашки и костюмы. В 1950-х все носили серое, пурпурный и красный на Коронации были очаровательны, но мы видели их серыми на экранах наших телевизоров. В мире, где правил серый, всему было отведено свое место, проводник на станции снимал шапку и говорил маленькому серому школьнику «Доброе утро, сэр». Этот серый был развеян в 1960-х молодежной модой, начало которой положил Сесил Джи, со своими томатными и небесно-голубыми драповыми куртками, которые с вызовом носили тедди-бои.
Пепельно-серый. Поташ [28] давал тонкую глазурь на горшках, которые мы обжигали в старых кирпичных печах. Серый вбирал в себя цвета спектра – зеленоватая, красноватая глазурь.
Не относись с презрением к пеплу, ибо это диадема твоего сердца, и пепел всех вещей бессмертен.
(Мориенус. Розарий)В 1960-х все цвета были поглощены мрачным финалом пазолиневского «Свинарника», в котором обнаженный бизнесмен, разорвавший свой респектабельный и серый костюм, бежит по опустошенному очистительному вулканическому пеплу. Пепел к пеплу. Прах к праху[29]. Потерянный в пустоте, нашедший все мечты и цели. Заключенный в мертвый свинцовый гроб иллюзий. Скучный, мрачный, депрессивный, унылый серый. Покаяние, дерюга и прах.
Серый окружает нас, а мы его игнорируем. Дороги, по которым мы ездим, это серые ленты, рассекающие цветные поля. Издали башни и шпили средневековых церквей и соборов, с их свинцовыми серыми крышами, неясно вырисовываются над деревнями и городами. Личфилд[30], поле мертвецов. Если у них и был цвет, его уже давным-давно смыло. В банках на Хай-стрит деньги передают из рук в руки маленькие серые люди в униформе, которая вызывает доверие, верх совершенства. Бездумный серый. Стражники серой зоны[31]. Серый в их душе.
Современная политика.
В серые дни весныЦвета поют в моем садуСерые дни холодны от туманов.На краю горизонта, за серой громадой атомной электростанции, лежит серая зона тайны. Дом бесцветного атома, но мы представляем его серым. Краеугольный камень полуправды, на которой правительство строит свою оборону, атомная полуправда, которой мы здесь живем. Счетчик радиации от Nuclear Electric. 0,05 миллизиверта в час на моей кухне. Однако ничего нельзя сказать о гаммалучах от Magnox A[32], который все еще работает без должной защиты, хотя срок его службы истек в прошлом десятилетии. Никто вам не ответит, пока вы не дадите им хорошего пинка. Возможно, Берлинскую стену и снесли, но
