– Товарищи офицеры! Занять места в «Газели». Переодеться, экипировку и оружие оставить в салоне. После чего микроавтобус доставит вас по домам. Завтра отдых, если не возникнет внештатной ситуации. Посему сотовые телефоны держать постоянно включенными и иметь при себе даже при посещении сортира. Вопросы? Нет вопросов! Выполнять!
Офицеры и прапорщики отделения не заставили себя ждать. Полухаров передал оружие и экипировку старшему лейтенанту Клыкову и сел на заднее сиденье «Ауди». Служебный автомобиль тут же рванул к КПП Подмосковного военного аэродрома.
Всю дорогу ехали молча. Генерал часто курил. Въехав на территорию охранной фирмы «Заслон», генерал и майор покинули салон и поднялись на второй этаж здания. В приемной Ольги не оказалось. Да и немудрено. Стрелки часов приближались к полуночи. На диване лежал гражданский костюм майора.
Генерал кивнул на одежду:
– Переоденься – и в кабинет! Форму оставь на диване!
Купавин прошел в свое служебное помещение. Полухаров быстро переоделся, спрятав не сданный и нигде не зарегистрированный трофейный пистолет ПМ за ремень спины, чтоб не заметил Купавин. Прошел в кабинет, спросив:
– Так что же все-таки случилось, Вячеслав Юрьевич?
Генерал взглянул на майора:
– Беда, Володя.
Предчувствие страшного сжало сердце боевого офицера. Он тихо спросил:
– Мама?
Генерал утвердительно кивнул рано поседевшей головой:
– Да, майор! Она умерла. Прими мои соболезнования.
Полухаров присел на диван, закрыв лицо руками. Наступило недолгое молчание. Подняв голову, майор задал короткий вопрос:
– Когда?
– Через час после того, как ты с отделением прибыл в ангар стоянки спецвагона, 26-го числа.
– Что??? 26 сентября?
– Да, в 22.10.
– И вы… зная об этом, ни слова не сказали мне?
Генерал вздохнул:
– Ты же понимаешь, я не мог сделать этого. При всем своем желании.
Полухаров резко повысил голос:
– Не понимаю! Почему не могли?
– Предстояла боевая операция, она уже началась, и менять что-либо я не имел права.
– Вы хоть понимаете, о чем говорите? Не имели права предпринять чего-либо? Что, акция практически беспрепятственного расстрела боевиков являлась сложным заданием и с ним не справился любой другой офицер из отделения? Да тот же Клыков все сделал бы как надо, тем более и делать особо ничего не пришлось. А вы, генерал, зная, что умерла моя мама, единственный родной мне человек, все же посылаете меня на задание. Почему вы так поступили? Почему о смерти матери я узнал только сейчас? Почему не дали мне проститься с ней? Ведь наверняка ее уже похоронили, так?
Генерал кивнул:
– Так! Похоронили, вчера.
– Но почему не дождались меня? Ведь ждать-то оставалось всего сутки?
– Я хотел отложить похороны, но… не получилось. Попросил Леонидыча выделить людей, чтобы все организовали, подготовили, а они… вот они и подготовили и провели похороны. Ну что ты смотришь так на меня? Ну, виноват! Недосмотрел. Но ты же прекрасно знаешь, чем я здесь занимался.
В голосе Полухарова прозвучали металлические нотки:
– Не знаю! И не хочу знать. Вы поступили… как… как… не знаю, как и назвать. Подло! Из-за каких-то паршивых бандитов, обреченных на уничтожение…
Майор махнул рукой:
– Для вас главное – отчитаться перед начальством. Вовремя доложить об успешно выполненной операции. Получить очередную благодарность. А люди? Люди для вас – пешки, материал достижения цели.
– Зачем ты так, Володя? Разве я заслужил подобные упреки?
– Заслужили! Ваш поступок не позволяет мне дальше продолжать службу в спецподразделении.
– Ты глупость-то не говори? Не пори горячку!
Полухаров направился к выходу.
На пороге обернулся:
– Не думал, что ты, генерал, окажешься подонком! Послать бы тебя, да толку? Рапорт оставлю в приемной. Провались она пропадом, эта собачья служба!
