считая, конечно, последних месяцев. На лекарства. Какое-то время перебьемся. А возможно, и перебиваться не будет нужды. У меня есть хорошие знакомые, которые помогут устроиться «на гражданке». Так что все наладится. А встретишь человека, которого полюбишь, что ж, буду только рад. И не говори ничего. Ваше с дочерью присутствие здесь больше нужно мне. Да и вам в Сосновке делать нечего! Решили?
Татьяна пожала плечами:
– Ну если так, то можно. Но, боюсь, Володя, Валерка и здесь достанет меня. Он, подонок, знает, что уехала к вам. Пока похороны, то да се, он ничего не предпримет. Выждет. Но потом обязательно объявится. И не один. У него дружков хватает. А они способны на все!
Полухаров взглянул на женщину, и та отшатнулась, увидев совершенно трезвые, холодные и безжалостные глаза майора, который процедил сквозь зубы:
– Эти ублюдки не догадываются, на что я способен! И совершат большую ошибку, решив устроить разборки или как-то задеть тебя с дочерью. Очень большую ошибку! Так что живи спокойно! Точнее, привыкай жить спокойно, свободной и независимой женщиной. К тому же весьма красивой и привлекательной женщиной. Твое счастье еще впереди! Поверь, я знаю, что говорю! А сейчас иди. Прошу тебя!
– Хорошо!
– Спокойной ночи!
– И тебе спокойной ночи. Хотя, судя по всему, спать ты не собираешься.
– Не думай об этом! Мне часто приходилось не спать ночами.
– Один вопрос задать можно?
– Давай!
– Или я неправильно поняла тебя, или ты, похоже, уволился из армии?
– Ты все правильно поняла. Я решил расстаться со службой. Это все!
– До завтра!
– До утра!
Татьяна ушла в спальню. Полухаров включил настольную лампу мягко-зеленого цвета, не режущую глаза. Достал из холодильника вторую бутылку водки. Подумав, сделал пару бутербродов. Очистил пепельницу. Вскрыл пачку сигарет из купленного блока, наполнил стакан. Выпитое ранее спиртное практически не подействовало на него. Видимо, сказалось сильное нервное напряжение, нейтрализовавшее водку. А он хотел напиться. Опрокинув стакан, съев половину бутерброда и закурив сигарету, Полухаров неожиданно подумал: а ведь присутствие здесь и сейчас Татьяны с ее дочерью – это подарок судьбы. Забрав у него мать, высшие силы дали ему эту прекрасную и глубоко несчастную женщину. Не для того ли дали, чтобы не только притупить боль, но сделать эту женщину счастливой? Она нуждается в защите, а Владимир как раз лучше всего умеет воевать. Значит, защищать. А Татьяна действительно прекрасна. Своей простотой, неумением играть, своей открытостью, стеснительностью, человечностью. Своей не запятнанной грязью странной жизнью, чистотой! Да, она подарок ему, боевому офицеру. И он сделает все, чтобы она обрела счастье. Пусть… пусть даже не с ним! Хотя почему не с ним? Чем он хуже других мужиков?
За размышлениями и с каждой выпитой дозой водки боль утраты матери потеряла свою остроту. Впрочем, и мозги майора работали все тяжелее. В 4 утра, уронив голову на сильные руки, выпив литр водки и выкурив полторы пачки сигарет, Владимир уснул крепким, наркотическим сном. Словно провалился в пропасть. Бездонную и черную пропасть полного забытья, но не беспамятства. Таким, уснувшим за столом, и застала утром воскресенья 2 октября Татьяна Владимира. Вздохнула, убрала пустую бутылку, тарелку со стола, вытряхнула в урну пепельницу. Достала из холодильника водку, оставшуюся с похорон, свинтила с бутылки пробку, налила половину стакана, поставив его на тумбу мойки. Подошла к Полухарову.
Думала, долго придется будить офицера, но тот проснулся сразу от легкого прикосновения ее руки.
Поднял голову:
– Что? Вызов?
Женщина успокоила его:
– Нет никакого вызова, просто ты уснул за столом. Да и немудрено, за вечер литр водки выпить, и без закуски. Ты хоть помнишь, кто я? Где ты? И что я делаю здесь?
Владимир тряхнул головой:
– Литр ерунда. А помню я все! Сама-то выспалась?
– Да!
– Ну и хорошо! Сейчас приведу себя в порядок, и поедем на кладбище. Как и договаривались.
Женщина взяла стакан, поставила его перед Полухаровым:
– Вот! Это поможет!
Но майор отказался:
– Не похмеляюсь. Убери спиртное. И сделай лучше крепкого кофе. Пожалуйста. А я – в душ.
Владимир встал, прошел в свою комнату, где ничего не изменилось с момента его убытия в недавнюю злополучную командировку. Снял с вешалки новый черный костюм, с полки соседнего отсека вытащил такую же черную водолазку, направился в ванную. Плескался под контрастным душем, пока не прошла головная боль, легкая тошнота, не отступила слабость. Обернувшись банным полотенцем, вернулся в комнату. Побрился. Взглянул на себя в зеркало. Вроде ничего. Глаза только мутные, но это пройдет. А вот с перегаром придется бороться химией. Он извлек из тумбочки специальную, боевую аптечку. Бросил в рот бордово-синюю капсулу. Обнаружил в кармане пиджака жвачку. Подушку жевательной резинки отправил в рот следом за специальным препаратом, уничтожающим любой запах. Причесался, вышел в гостиную. Увидел, как, сидя на диване, Татьяна заплетает волосы очень похожей на нее девочке лет шести. Ребенок
