А теперь осталось признаться еще кое в чем. Сильнее всего к истории Мортары меня влекли даже не профессиональные интересы, а некие движущие силы, имеющие отношение к моей собственной семье. Италию я полюбил еще в раннем детстве, когда слушал рассказы отца, воевавшего во Второй мировой. Армейский капеллан Моррис Керцер высадился на береговом плацдарме в Анцио в начале 1944 года, когда союзные войска, десантировавшись в Италии, начали операцию против нацистских оккупантов. В апреле он провел пасхальный седер в Анцио для еврейских подразделений. А через несколько недель он совершал погребальные обряды на ближайшем кладбище, где пришлось похоронить больше сотни солдат-евреев.
4 июня, в воскресенье, Керцер вошел в освобожденный от фашистов Рим. А вечером следующей пятницы, 9 июня, он провел вместе с главным римским раввином Исраэлем Дзолли первую субботнюю службу в одной из важнейших синагог освобожденной Европы. В главную синагогу Рима, откуда открывается вид на Тибр, стеклась четырехтысячная толпа. (Само это историческое богослужение во многом предвосхитило мой интерес к делу Мортары в будущем.) Перед самым началом службы какой-то американский солдат, пробившись вперед через толпу, подошел к моему отцу и рассказал ему, что он сам — еврей родом из Рима, а десять лет тому назад уехал в Соединенные Штаты. С тех пор он не видел своих родителей. Он даже не знал, что с ними — живы ли они, или их угнали в концлагеря. Солдат умолял капеллана помочь ему: вдруг они стоят сейчас в этой огромной толпе? Служба уже началась, и мой отец попросил солдата встать рядом с ним, чтобы его родители, если они еще живы, могли увидеть его. И вдруг толпу пронзил крик радости и узнавания, и к молодому человеку подбежала женщина. Так мать и сын встретились после долгой разлуки прямо перед Ковчегом Торы.
А всего через полгода, когда некоторые северные области Италии все еще оставались под нацистской оккупацией, престарелый рабби Дзолли (встрявший в ожесточенные споры с руководством римской синагоги) ошеломил евреев всего мира известием о своем обращении в римскую католическую веру. Итальянские евреи пришли в неописуемое замешательство, а лидеры еврейских общин со всего света принялись всячески очернять этого человека, поносить его прошлую жизнь и даже подвергать сомнению здравость его рассудка. Мой отец, который бывал дома у рабби Дзолли и успел его немного узнать, писал тогда в его защиту.
Спустя полвека после того, как мой отец помогал главному раввину отправлять ту радостную и волнующую службу в Tempio Israelitico, римской синагоге, я сидел примерно там же, в читальном зале, примыкающем к кабинету главного раввина, и внимательно изучал переписку 1858 года между секретарем римской еврейской общины и Момоло Мортарой, безутешным отцом мальчика, которого насильно разлучили и с отцом, и с родной религией.
Я посвящаю эту книгу памяти моего отца, который получил известие о кончине собственного отца, Дэвида Керцера, в честь которого назвали меня, находясь в Неаполе в ожидании триумфального въезда в Рим. А еще я посвящаю эту книгу его внучке, моей дочери Молли, которая разделяет с отцом не только любовь к Италии, но и живой интерес к il caso Mortara. Я лишь сожалею, что мой отец не дожил до того времени, когда он мог бы прочесть дипломную работу внучки или эту книгу, написанную его сыном. Обе эти работы в некотором смысле дань его памяти.
Благодарности
Первым, кто привлек мое внимание к делу Мортары несколько лет назад, был Стивен Хьюз. С тех пор как он рассказал мне о мальчике, которого забрали из родного дома в Болонье по приказу инквизитора, эта история меня не отпускала. Меня завораживала и заключенная в ней личная драма, и то, что в ней отразилась битва между старым и новым порядком на заре современной эпохи. Несколько лет, приезжая в Италию с другими целями, я заодно пользовался случаем собрать кое-какие сведения об этом деле из разных архивов и библиотек. Но только в 1995–1996 годах я наконец смог полностью посвятить свое время работе над этой темой благодаря гранту от Национального фонда по развитию гуманитарных наук (да живет он и здравствует еще много лет!), при дополнительной поддержке от Брауновского университета и профессорской кафедры Пола Дьюпи там же. Ранее поддержку мне оказал Боудин-колледж, предоставив профессуру имени Уильяма Р. Кеннана. В течение целого года, который я провел в Италии, мне оказывал гостеприимство Фонд Карло Каттанео в Болонье — великолепная группа исследователей и сотрудников, которые не только вдохновляли своим обществом, но и очень помогли мне в изысканиях. Отдельных слов благодарности заслуживает Роберт Карточчи, руководитель исследовательской группы в Фонде Каттанео, — за создание чрезвычайно благоприятной обстановки, в которой мне удалось довести свой замысел до завершения.
Множество коллег в Италии помогали мне продраться сквозь дебри итальянской и церковной истории, а также архивов и библиотек. В частности, мне хочется поблагодарить моих добрых друзей Мауро Пеше, Пьера Чезаре Бори и Артуро Паризи, а также Маргериту Пелайю, Гади Луццато Вогеру и Паоло Бернардини. А еще я благодарен Нэнси Грин за помощь, которую она оказала мне в Париже.
В исследовательской работе мне помогал целый ряд людей. В Болонье мы тесно сотрудничали с Аданеллой Бьянкини, разыскивая материалы в библиотеках и в архиве. Еще я хочу поблагодарить Амитая Тувала, Арнальдо Феррони, Мирьям Беллекку, Дженнифер Фрей и Кейти Гримальди за их помощь в США, а Каролину Каппуччи — за помощь в Модене.
Когда замысел этой работы только рождался, мы с Мауро Пеше говорили о совместной работе над книгой, а впоследствии
