Он продолжал разглядывать меня с тем же сомнением на лице, какое появлялось всегда, когда он знал, что я что-то скрываю.
Я захлопнула рот прежде, чем язык приготовился выдать мой секрет. Джейкоб умел разговорить меня. Всегда умел, особенно после исчезновения Леи. Он был прирожденным слушателем. Он всегда серьезно относился даже к моим детским и подростковым проблемам.
Способность Джейкоба брать измором в который раз одолела мое умение твердо стоять на своем. Все секреты хлынули наружу, словно из переполненной канализационной цистерны. Я должна была передать это Джейкобу. Он терпеливо сидел и слушал, а я выплескивала и выплескивала. Он не комментировал, пока я не закончила. Я ожидала услышать от него, что я проиграла и что мне нужно слезть с наркотиков. Чем еще можно было объяснить всю шизу, в которой я призналась, как не повреждением мозгов.
– И ты видишь этого «темного монстра» повсюду? – уточнил Джек, пристально оглядывая мою комнату.
Он в жизни не сказал бы этого вслух, но я была уверена, что Джейкоб настроен скептически, ведь сам-то он не мог видеть того, что я описала.
Я кивнула, ковыряя запятнанный ржавчиной ковер.
– Бредятина, да?
Мне не надо было обшаривать комнату взглядом вместе с ним. Я знала, где находится мое чудовище в любую минуту и в любую секунду. Не поворачивая головы, я знала, что оно прячется у меня в чулане, просачиваясь в комнату, но я отказывалась смотреть на него.
– Пытаешься сообразить, как бы забросить меня в машину и отвезти в больницу?
Я ненавидела дрожь собственного голоса, но эта мысль наверняка вертелась у Джейкоба в голове.
Он сжал мою здоровую руку.
– Ну, этот вариант есть всегда. Но я думал, может, лучше было бы рассказать маме с папой. Возможно, ты действительно больна.
Я фыркнула.
– Ай спасибо. Я и так уже знаю, что я ку-ку.
– Ну, это-то мы все знаем, – поддразнил он. – Я не о той болезни говорю, но у тебя с мозгами явно что-то не так, раз ты видишь нечто, чего никто больше не видит.
– Я не могу рассказать маме с папой. Они уже потеряли одну дочь. – Я проигнорировала его реакцию на эти слова. – Они уже потеряли одну дочь, – повторила я, подчеркивая главное. – Им не нужен стресс понимания, что и с другой их дочерью что-то не так.
Джейкоб покачал головой.
– Тебе не обязательно всегда быть идеальной дочерью. У тебя не было задачи заменить Лею.
– Нет, была, – сурово сказала я. – Я должна была искупить, что забрали не ту дочь.
Джейкоб потрясенно уставился на меня. Глаза его потемнели от всколыхнувшегося горя.
– Почему ты так говоришь? Если бы забрали тебя, я бы потерял своего лучшего друга.
Я энергично замотала головой в знак несогласия.
– Это не так. У тебя была бы Лея. Как ты не понимаешь? Лея была бы идеальной сестрой, идеальным другом. Я просто печальная замена.
Я почувствовала, что щеки у меня мокрые. Опасливо потрогала пальцем слезы. Я никогда не плакала. Слезы были слабостью, которой я себе не позволяла. Слезами Лею не вернешь. Они лишь заново открывали так до конца и не затянувшиеся раны. После похищения Леи мне хотелось плакать так сильно, что казалось, грудь лопнет от сдерживаемых слез. Я лежала в кровати, закусив руку, пока давление в груди не ослабевало и я могла снова дышать. Полукруглые следы от зубов на тыльных сторонах рук ничего не значили, они были лишь средством подавления другой боли.
– Мия, я бы без тебя не справился. Конечно, я скучаю по Лее, но ты держишь меня на плаву.
В голосе Джейкоба безошибочно слышалась боль. Я была ужасной эгоисткой. Я была занята своими собственными заботами, в то время как те, кого я любила, страдали. Я не единственная, кто потерял Лею и прежнюю жизнь. Джейкоб тоже был жертвой.
Я погладила его по руке. Бинт у меня на ладони размотался и упал на пол. Кровь еще слегка сочилась, но уже не так сильно. Я знала, что порез должен болеть, но едва чувствовала его. К счастью или к несчастью, у меня высокий болевой порог. Даже когда я закусывала себе руки по ночам, саднить начинало далеко не сразу.
– Джейкоб, прости. Ты всегда такой жизнерадостный, и порой я забываю, что Лею потеряла не только я.
Он небрежно пожал плечами, но теперь я ясно видела то, что упускала из виду столько раз прежде.
– Я ведь не ее близнец, с которым у нее была особая связь. Просто тошно. Понимаешь?
Я кивнула, гадая, почему мы впервые говорим об этом так открыто. В последние десять лет имя Леи было в нашем доме под запретом. Временами казалось, будто ее и не существовало никогда. Вот почему я начала вести дневник. Мне требовалось постоянное напоминание о той части меня, которую забрали. Глядя на Джейкоба, я осознала, что я и моя семья совершили огромную несправедливость, умалчивая о ней. Не только по отношению к самим себе, но, что более важно, по отношению к Лее. Это мы должны были поддерживать память о ней.
Мы с Джейкобом прислонились друг к другу. Оба погрузились в собственные мысли, между нами разбухало молчание.
– Думаешь, я схожу с ума? – наконец спросила я.
Джейкоб кисло улыбнулся.
– Думаю, все мы немного сумасшедшие. Просто некоторые лучше это скрывают. Думаю ли я, что ты спятила, потому что видишь темных, гнетущих чудовищ?
– Одно чудовище. На самом деле это не чудовище, просто я так его про себя называю, – перебила я.
Он засмеялся.
– Извини. Одно чудовище, которое на самом деле не чудовище. Суть в том, что нет, я не думаю, что ты спятила. Между прочим, ты, возможно, самый вменяемый человек, какого я знаю. Меня больше беспокоит то, что может быть физически не так внутри твоей черепушки.
Я уронила голову ему на плечо.
– Так ты думаешь, что у меня мозги барахлят? – спросила я, гадая, а вдруг он прав. Может, все это некая замысловатая галлюцинация, сооруженная моим мозгом из-за опухоли, которая медленно пожирает его.
– Не знаю, сестренка, но, по-моему, надо рассказать предкам. Не скажешь ты – скажу я. Одно дело скрывать от них что-нибудь вроде плохих оценок, но это нечто совершенно иное.
Я вздохнула. Я понимала, что он прав. Вероятно, это следовало сделать два месяца назад, когда темнота только начала преследовать меня. Но это не та информация, которой мне хотелось с ними делиться. Обычно наши беседы вращались вокруг моих школьных успехов. Мы никогда не обсуждали ничего отрицательного, а если начинали, то вступал Джейкоб и менял тему.
– Я расскажу им. Только не сейчас, ладно?
Он вскинул на меня бровь.
– Когда?
– Скоро. Давай сначала переживем праздники.
