Наступила тишина. Каждый из группы слышал стук своего сердца, словно молот бил по наковальне в рядом стоящей кузнице. Внезапно внутри стога раздался шорох. Он всё увеличивался и увеличивался, и к исходу данного есаулом времени, из подмеченного Валерой места в стогу выпал густой сноп сена, а затем показался силуэт. Ещё пара секунд и на землю встала женщина в полусапожках, длинной юбке и одетая в лисью жилетку. Её длинные волосы были стянуты в пучок. В руках она держала небольшую гранату и маленький инструмент, очень похожий на тот, которым режут стекло в любом профильном магазине нашего времени. Бабенко достал из кармана маленький фонарик, взятый в качестве экипировки в это время и сейчас предусмотрительно захваченный с собой. Включив его и осветил лицо лазутчицы, он присвистнул.
— Фьюить! Какие люди пожаловали, чтобы устранить великого русского полководца!
— Кто она такая? — поинтересовалась Лена.
— Все вопросы потом. Мадемуазель! Я знаю, что вы меня понимаете, потому настоятельно вам рекомендую не делать резких движений и всё время держать руки на виду. Лена! Аккуратно забери у нашей гостьи лимонку и резак по стеклу. Постарайся не встать на линию огня[37], эта женщина очень коварна и не упустит момента взять тебя в заложники. Передай предметы Валере и аккуратно обыщи лазутчицу.
— Так… пистолет дамский, нож, ещё нож и кусок тонкой стальной проволоки с двумя небольшими палочками на концах. А это для чего?
— Удавка. Одно из бесшумных орудий наёмного убийцы. Всё! Пошевеливайтесь, мадемуазель. Сейчас мы познакомим вас с тем, кого вы решили устранить.
— Проклятье! Как вы меня вычислили? — голос у незнакомки был низкий, похожий на мужской.
— На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал, — усмехнулась Лена, ответив лазутчице русской пословицей.
— А вы, мадам Полуянова, не очень-то обольщайтесь нынешней победой. Не сейчас, так в другое время мои люди уничтожат вашу страну.
— Вы даже знаете, как меня зовут? — удивилась девушка.
— Я знаю о вашей группе даже больше, чем вы можете себе представить. Но никак не могу понять, каким образом вы раскрыли моё инкогнито и главное — как поняли, откуда будет нанесён удар по великому князю.
— Ничего в этом сложного нет, — заметила Ольга. — Простая логическая цепочка.
Они подошли к избе Кутузова. Охрана беспрекословно пропустила их внутрь и скоро в горнице великого князя было не протолкнуться.
— Ну-с, с чем пожаловали, есаул? — поинтересовался Михаил Илларионович.
— Ваша светлость! Пред ваши очи привёл последнего лазутчика.
— Женщина?! Последний лазутчик женского пола? Изрядно удивлён! Как нашли?
— Благодаря умозаключениям Ольги. Она собрала воедино все мелкие приметы и вовремя нашла место, откуда замышлялось покушение на вашу светлость.
— О! Так вот кому я обязана своим разоблачением! — воскликнула незнакомка. — Баронесса Зуева, или как говорят в России — боярыня.
— Я знаю, что мои предки ведут начало от бояр, но откуда вам это известно? — Трубачёва не скрывала своего удивления.
— Я же говорила, что знаю о вашей группе даже больше, чем вы сами, — надменно усмехнулась лазутчица.
— Дамы и господа! — пафосно проговорил Бабенко. — Имею честь представить вам одного из руководителей и идейного вдохновителя той таинственной организации «Рубикон», чьи козни мы нейтрализовали. Эта особа никто иной, как маркиза Луиза де Третиньяк. Собственной персоной.
— Между прочим, имеющая титул не по наследству[38], а данный отпрыскам де Третиньяков любого пола, из века в век, самими королями Франции. Услугами моего рода пользовался даже монсеньор[39] Ришелье. Мы — тайные слуги высшей знати Франции, — добавила с гордостью маркиза.
— Откуда такая ненависть к русским? — поинтересовался есаул.
— Это долгая история, ещё со времён Щита и Меча[40]. Мой род всегда был частью Ордена Госпитальеров[41]. Чуть позже этой эпохи Магистром стал славянин[42], который и унизил де Третиньяков своим входом на престол Ордена. Именно наш род должен был стать во главе Госпитальеров. Поэтому мы и поклялись мстить славянам.
— Глупо и наивно, — усмехнулся Константин.
— Вам не понять этого, вы же не дворянин.
— Какая птица попала к нам в клетку, — заметил Кутузов, после словесной перепалки маркизы и Бабенко. — Что будем делать с ней, есаул?
— Даже если мне уготована смерть, мои люди продолжат начатое. Не здесь, так раньше или позже этого времени, — заметила де Третиньяк. — Хотя мой род угаснет вместе со мной, у меня есть верные последователи и они доведут дело до конца.
— Отдаю её на ваш суд, ваша светлость.
Заметив, что контроль за ней чуть ослаб, маркиза незаметно двинула правой рукой и из рукава показался метательный нож. Она попыталась сделать взмах, чтобы бросить его в Михаила Илларионовича, но стоявшая рядом Оля не дала ей этого. На взмах руки лазутчицы Трубачёва ответила ударом в плечо, затем последовал захват кисти и вот уже она заломлена, а её обладательница распласталась на полу и стонет от нестерпимой боли.
— Проклятье! Не думала, что вам преподают айкидо́… — простонала де Третиньяк.
— … самое эффективное боевое искусство для тех, кто не обладает дюжинной физической силой, — закончила за неё Ольга.
— А говорила, что знаешь о нас многое, — заметил Бабенко.
— Знаю, что вашей группе преподавали боевые искусства, но вот какие — понятия не имела.
— Бог мой, Оленька! — воскликнул великий князь. — Кроме образованности вы ещё и знатный воин! И не хуже подхорунжия. Да к тому же по словам сей пренеприятнейшей маркизы, вы, оказывается, дворянка?
— Лишь потомок, ваша светлость.
— Сие абсолютно не меняет дела. Чуть погодя, мы продолжим наш разговор о вас, а сейчас я мыслю, что делать с этим исчадием зла.
— Поведайте нам, маркиза, где ваш пульт включения портала для возврата в наше время? — спросил Бабенко.
— Для чего он вам? — она подняла глаза на есаула.
— Вы же знаете, что образованная сингулярность в этой эпохе не позволит вам изменить что-то ещё. Потому есть у меня одна мысль, как насолить вам и вашим подручным, — он повернулся к Кутузову. — Ваша светлость! Смерть для оной особы будет слишком лёгким наказанием. Полагаю, что следует учинить ей экзекуцию и отпустить с миром.
— Какую экзекуцию? — поинтересовался великий князь.
— Высечь и дело с концом, — улыбнулся тот.
— И всё? Отпустить её на все четыре стороны? А если она снова замыслит недоброе?
— Но не в этом времени. К вам, никому из нашей эпохи хода уже не будет. Посему наше пребывание здесь далее становится ненужным,
