— Что ж, если дело обстоит таким образом, я внемлю твоим словам. Потомкам виднее. Быть по сему! Кликните охрану, пусть она выведет сию француженку и отсыпет ей десяток плетей по причинному месту сзади туловища, — усмехнулся Михаил Илларионович.
— Проклятье! Есаул! Мы ещё встретимся! — кричала маркиза, когда её уводили из избы. — И я клянусь, что поквитаюсь с тобой!
— Ну, вот и всё, — медленно проговорил Константин — наше задание подходит к концу. Мы его выполнили и теперь со спокойной душой можем вернуться.
— Я хочу отблагодарить Оленьку. Эта барышня мне понравилась своей образованностью, смелостью и зело ещё чем. Жалею, что ты не моя дочь. Уж я бы тебя пристроил в высший свет.
— Благодарствую, ваша светлость, но мы говорили с вами о том.
— Знаю-знаю. Есть у меня награда тебе, — встав со стула, он направился к шкатулке с орденами и медалями для награждения. Открыв её, Кутузов подошёл к Трубачёвой. — От меня лично, в знак великой симпатии и знаний твоих, прими орден Святой Анны четвёртой степени. А как воину храброму жалую тебе тот же орден, но третьей степени. Дабы носила ты его не на клинке[43], а на груди своей.
— Благодарю вас, ваша светлость, — Оля сделала реверанс. — Ваша награда всю жизнь будет напоминать мне о встрече с вами.
Михаил Илларионович обнял девушку по-отечески и поцеловал в лоб.
— Когда собираетесь в обратный путь? — усевшись на своё место, поинтересовался он у Бабенко.
— Завтра с утра и пойдём.
— Где собираетесь кануть в грядущее?
— Село Васюнино, Московской губернии.
— Неспокойно нынче в тех краях. Разъезды французские рыщут, да и мародёров изрядно. Я дам охрану.
— Ваша светлость! Малая группа не так приметна. Просочимся, как вода через сито.
— И то верно. Что ж, изрядно вы послужили, теперь отдыхайте.
Глава 6
Утренние сборы были недолги. Девушки сразу переоделись в казачью форму. Парни проверили подпруги[44], закрепили походные сумки и в путь. С Тарутино выехали молча, лишь миновав небольшой овражек разговорились. Атмосфера скорого возвращения домой уже витала над ними. Сальниковы затеяли спор с Полуяновыми на тему совместно просмотренного ещё до задания фильма и теперь каждый отстаивал свою точку зрения о героях той картины. Севка вполголоса перебрасывался репликами с Бабенко, оба иногда ухмылялись, Валера Рудых негромко напевал какую-то казацкую песню, лениво перебирая поводья. Заметив, что Ольга чуть отстала, он нагнал Трубачёва и окликнул его.
— Сева! Супруга твоя опять аналитикой занялась. Да так, что совсем лошадью не управляет.
Трубачёв чуть отстал от основной группы и приблизился к супруге.
— Милая! С тобой всё в порядке?
— А? Да…
— Опять о чём-то задумалась?
— Перебираю факты о «Рубиконе». Есть кое-какие нестыковки.
— Оленька! Давай ты этим дома займёшься?
— Трубачёвы, что случилось? — к ним подъехал Бабенко.
— Всё нормально, Константин Сергеевич, просто Оля опять аналитикой занялась.
— Баронесса! Вы меня пугаете!
— Баронесса? — фыркнула Ольга — Тогда уж правильнее боярыня. А вообще, все события, произошедшие с нами здесь, натолкнули меня на одну мысль…
— Трубачёва! Вот напишешь дома отчёт и тогда мы побеседуем на тему твоих вопросов. Все вместе. Договорились? — Бабенко подхлестнул коня и умчался догонять основную группу.
— Оля! Мне даже неловко стало от этой новости.
— От какой?
— Что ты из дворянского рода.
— Ничего в этом особенного нет. Конечно, в этом времени у нас с тобой не было бы не единого шанса, ну а так… что бы не случилось, Севочка, я тебя ни на кого не променяю.
Они пришпорили коней и скоро догнали остальных.
Верстах в десяти от Тарутино, у самого входа в лес, их нагнал конный разъезд кирасир. Узнав есаула, кирасиры были расквартированы недалеко от избы Кутузова, старший разъезда — вахмистр[45] Кутепов, козырнул ему.
— Здравия желаю, ваше бродь! А в какую сторону путь держите, если не секрет?
— На Московскую губернию, — уклончиво ответил Бабенко. — Задание у нас от его светлости.
— Вы бы по-аккуратнее в этих местах. Намедни уланов французских недалеко отсюда видали. Не ровен час схлестнётесь.
— Иль ты за них радеешь? Схлестнёмся — им же хуже.
— Ни боже мой! — испуганно перекрестился вахмистр. — И то сказать, после вчерашнего боя они совсем озверели. С ночи разъезд прибыл. Бают, в деревни они врываются, силком провиант, хабар[46] и сено отбирают. Кто пытается супротив пойти, сказывают, рубят и стреляют.
— Это они от безысходности. Теперь же отступать им придётся, да по старой дороге, откуда на Москву шли. А там они пограбили всё, провианта нет.
— Отольются кошке мышкины слёзки, — с болью в голосе проговорил кирасир, — за всё спрос будет. За каждую потерянную русскую душу.
— Ваше бродь! — сзади раздался голос подхорунжия.
— Чего тебе?
— Никак родник с правого боку. Коней бы напоить.
— И то верно, — он повернулся в седле. — Отряд! Привал!
— Млады воины, а глаз егерьский, — похвалил Кутепов. — Да, матушка-Россия, все за тебя горою встали — и стар, и млад. Иные усы ишо не бреют, а как в старину — новиками[47] пошли. Сколько им?
— По восемнадцать и будет. И службу справно несут.
— Да я уж вижу. Тот, безусый, подхорунжия заслужил. Бедо́вый[48] стало быть.
— Бедовая. Казачка она, с мужем на войну ушла. Уже успела дюжину уланов пленить.
— Кому скажи — не поверят, — покачал головой вахмистр. — Вот, что война с людьми-то делает… даже бабы воюют.
Пока набирали воду коней напоить, девушки организовали перекус. Валера нашёл сухостой и быстро разжёг костерок. Тушка курицы ароматно запахла, поджариваясь на огнём. Три десятка картофелин, брошенных в угли, должны были заменить гарнир. Таких соблазняющих запахов кирасиры не выдержали и решили продолжить путь.
— Нам по левую руку от вас, сменить соседей, — вахмистр подъехал на лошади к биваку казаков.
— Удачно добраться, — пожелал ему Бабенко.
— Ну, прощевайте, ваше благородие-э-э! — Кутепов с места перешёл на галоп и скоро скрылся из виду.
Через полчаса обед был дружно съеден. Попили студёной родниковой водицы, набрали пару фляг в дорогу и, погасив костерок, двинулись дальше. Шли по лесу, рощицам, чтобы не привлекать к себе внимания. Временами то Трубачёв, то сам Бабенко выезжали на опушку и внимательно осматривались.
Уже вечерело, когда группа добралась до Васюнино, встав на очередной привал на краю лесного массива. Есаул, позаимствовав у Севки подзорную трубу, привычно разглядывал окрестности.
— Что там?
