— Не хватает двоих гвардейцев.
Тобиус, не заметивший приближения гвардейского офицера, вздрогнул, когда тот заглянул ему в глаза.
— Райла Балекас и Годлумтакари выжили. Ее состояние не угрожает жизни, сотрясение мозга, а вот холлофар потерял много крови. Я сделал для него все, что мог, и передал целителям Гильдхолла, у которых больше возможностей.
Носитель роскошных бакенбард едва заметно кивнул и хотел было уйти, когда серый маг его задержал.
— Простите, с кем имел удовольствие говорить?
— Капитан личной гвардии его королевского величества Радована Третьего Карапсуа граф Фредригар Желоран, маркиз фон Вельте, протектор Сазельвальда, лорд замка Великий Гриф. Честь имею.
— Так вот ты какой, капитан Желоран, — тихо сказал Тобиус, наблюдая за тем, как настоящий командир гвардии раздает приказы.
Войско вернулось в столицу королевства, и по какой-то причине оно было встречено спонтанным восторгом быстро выросшей толпы горожан. Жители Аллерхаса радостно приветствовали, в общем-то, недавно выступившую за стены гвардию и особенно короля, который ехал впереди всех, усадив спереди свою будущую жену. Однако стоило лишь прислушаться, и становилось ясно, что имени Радована почти не звучало — люди приветствовали Хлою.
Спустя три дня Тобиусу прислали приглашение посетить церемонию торжественного захоронения жертв атаки на Гильдхолл, подписанное рукой Илиаса Фортуны. Такие приглашения получили и еще некоторые обитатели замка Ардегран, но Радован попросил Хлою отказаться от поездки и остаться под защитой надежных стен, гвардейцев и придворных волшебников. Сам король вместе со свитой отбыл в Гильдхолл, и Тобиусу, по личной просьбе монарха, пришлось сопровождать его, вместо того чтобы долететь до места. Разумеется, он создал своего равноценного двойника и оставил его охранять принцессу.
Все было бы не так уж и плохо, если бы молодой, сильный и немало повоевавший на своем веку Радован поехал в карете, но король предпочел ей своего огромного скакуна. А Тобиус, всю жизнь бежавший от верховой езды как ахог от ладана, вынужден был взобраться на спину подведенной ему лошади. Король уже был в седле и приказал выступать, так что призывать магического скакуна[24] оказалось некогда.
Так он и трясся в седле, будто мешок с картоплей, вызывая прикрытые, но все равно заметные смешки у гвардейцев. Место риву досталось крайне престижное — ему позволили ехать рядом с королем под личным знаменем Радована в окружении его грозных и молчаливых телохранителей. Тобиус променял бы все это на поездку в самом хвосте, желательно на дне вилланской телеги, устланной сеном, ибо в области промежности у него было отбито и натерто уже абсолютно все.
— Вы сильно изменились с нашей первой встречи, чар, — заметил король, сидя на коне со сноровкой и достоинством человека, будто родившегося верхом, — у вас изменился цвет волос.
— Смею заметить, что у вас тоже, сир.
Радован рассмеялся — громко, заливисто, красиво.
Он выглядел и вел себя как правитель, которого нельзя было не любить, думал Тобиус, молодой, сильный, смелый, красивый, не по годам мудрый. Но жители Аллерхаса все равно не приветствовали его, ибо этот человек отметил себя клеймом убийцы собственной семьи. Он вынес им приговор и сам же его исполнил. Невольно взгляд волшебника опустился ниже, туда, где к седлу крепились ножны с великим двуручным мечом по имени Хардзукар. То был меч палача, но какой! Очень широкий обоюдоострый клинок без гарды, длинная рукоять с тяжелым навершием и слегка выгнутая дуга, украшенная черным золотом вместо острия. Палаческому мечу и не полагалось острие, но сам клинок имел в высшей степени странную форму и, даже если его ковали гномские мастера, наверняка был страшно тяжел.
— Этим мечом я казнил своих братьев, сестер и всех их потомков, которые могли бы в будущем угрожать моим потомкам.
Тобиус сделал вид, что не услышал этих слов, дабы не показать, как они его ошеломили. Он видел затвердевшее лицо короля, который больше не улыбался.
— Они хотели прибрать к рукам то, что отец определил мне в наследство. Они думали, что младший брат до конца жизни будет тренькать на лире и петь песенки, а если не захочет такой судьбы, то его всегда можно будет образумить, посадив под замок и приморив голодом. Они все ошибались, и расплата оказалась тяжела. Для нас всех.
— Я не исповедник, сир.
— А я не исповедуюсь, еще не хватало.
— Но почему вы говорите об этом со мной?
— Всего лишь облекаю в слова мысли, которые появились в вашей голове, когда вы посмотрели на мой меч. Не надо бояться мыслей, как не надо бояться слов. Именно с этого начинается страх перед поступками, а мужчина, боящийся поступков, не может быть мужчиной. Тем более королем. Вы ведь человек действия, не так ли, чар Тобиус?
— Об этом могут судить другие, не я.
— И другие судят о вас, чар Тобиус, не сомневайтесь, так же, как обо мне. Но вам досталась слава героя, пережившего встречу со смертью, а мне — твари, отнявшей жизни собственной семьи. То, что семья желала разорвать меня на части, не в счет, — он зло улыбнулся, — в моем случае победителя можно осудить.
— Жалеете, что не оставили им жизни?
— Король должен поступать так, как должен поступать король. Жалеть об этом — значит ненавидеть свою страну, ибо я защитил десятки тысяч жизней ценой нескольких тысяч. Выгодная сделка с судьбой как для короля, ибо меж двух зол нужно выбирать меньшее. Думаете, отец завещал престол младшему сыну, потому что любил его больше старших чад? Или потому что на старости лет он выжил из ума? Нет. Радован Второй не хотел отдавать Риден в руки шайки жадных и близоруких транжир, погрязших в собственных пороках. Защитить его наследие — мой долг, и я позабочусь о том, чтобы исполнить его сполна. А что у вас за долг, чар Тобиус?
Магистр помедлил с ответом, подбирая слова.
— Служить миледи защитой, как было обещано ее отцу.
— Нет, это последнее одолжение, которое вы оказываете Бейерону Карторену. Какой долг у вас перед самим собой? Что вы должны сделать, чтобы не потерять самого себя? Цель всей вашей жизни, чар Тобиус, в чем она состоит?
Волшебник моргнул, и в
