— Познакомься, Грах, это мой друг, почти брат, Пингвин.
Грах окинул наёмника заинтересованным взглядом с ног до головы и благосклонно кивнул.
— Он, хоть говорить умеет? — шепнул Пингвин Тарану.
— Умею, — рычащим голосом, в котором были слышны клокочущие нотки, ответил вожак. — у нас очень острый слух, поэтому не советую шептаться за моей спиной.
— Прошу простить моего друга, уважаемый Грах, — учтиво склонил голову Таран, — мой друг только недавно с большой земли и ещё не знает местных реалий.
— Ничего, — милостиво махнул рукой вожак.
Вошедшая в комнату хвостатая уродка расставила стаканы на столике. Грах потянулся к коробке, достал оттуда бутылку «Джек Дэниэлс» и, не мудрствуя лукаво, откусил горлышко своими мощными зубами.
— Ну что, за знакомство? — прорычал он, разливая виски по стаканам.
После того, как выпили, вожак сразу же разлил по новой.
— А сейчас за предстоящий бой. Пусть он будет красивым.
Пришлось выпить снова. В комнату зашёл один из уродов и просигнализировал что-то, не отходя от порога.
— Мне тут говорят, что к бою уже всё готово, — поднимаясь на свои мощные ноги, проговорил Грах. — Пойдём, посмотрим, что нам приготовили на этот раз.
Пингвин с видимым облегчением последовал за вожаком и с наслаждением вдохнул воздух, выйдя на улицу. Они направились к площадке недалеко от дома вожака, где уже клубилась возбуждённая толпа. При виде вожака соплеменники раздвинулись и пропустили его и его гостей. Оставшаяся от здания плита перекрытия на краю площадки была покрыта ковром. Грах направился именно туда. Ага, это и есть, судя по всему, трибуна для почётных зрителей. Они подошли к плите и уселись на ковёр. Вокруг шумели, кричали, спорили уроды в предвкушении зрелища. Пингвин поймал себя на мысли, что ему хочется тряхнуть головой или ущипнуть себя побольнее. Всё это слишком напоминала сюрреалистический сон. Вот сидит он на ковре, постеленном на бетонной плите. Рядом, довольно улыбаясь, курит сигарету Таран, прихлёбывая из стакана виски, тут же огромный урод по имени Грах раскуривает сигару, зажав её в обезьяньих зубах, а вокруг сотни уродов готовятся посмотреть шоу. Так и свихнуться недолго.
Вскоре шум стал утихать, хотя и не стих совсем. То тут, то там раздавались приглушённые голоса и отдельные выкрики. На площадку, ставшую ареной, вышли два двухметровых урода в каких-то костяных доспехах. У одного из них в руках было по серповидной сабле, точно такой, какие были у кочевников, когда они втроём с Хромом и Сержантом заходили по пути в табор. На хищно извивающемся хвосте была насадка, из которой торчали шипы шипохвоста. Другой был вооружён настоящей кувалдой. Обычной кувалдой килограмм на двадцать, только на очень длинной ручке, а за поясом был кинжал, размерами ненамного уступающий сабле.
Грах выстрелил в воздух, и схватка началась. Оба бойца не стремились атаковать с ходу, а пошли по кругу по часовой стрелке, присматриваясь друг к другу. То один, то другой делали короткие выпады, имеющие целью не поразить соперника, а посмотреть на его реакцию. Внезапно, саблист, закружив свои лезвия до состояния радужных кругов, стремительно сократил дистанцию и обрушил на молотобойца серию ударов, Молотобоец извернулся непостижимым образом и нанёс один единственный удар саблисту в корпус. Удар получился не в полную силу, без замаха, да ещё и по горизонтали. Саблист отлетел в сторону и закопошился, пытаясь встать. Наконец, подняться ему всё же удалось. Они опять стояли друг против друга, однако уже не было той лёгкости в движениях. Саблист стоял, скособочившись, и было видно, что вся правая сторона его тела двигается с большим трудом и каждое движение отдаётся нестерпимой болью. Молотобоец тоже пострадал серьёзно. Левая рука была практически отрублена, серьёзные раны на правом плече и левой ноге. Уроды вокруг бесновались в экстазе. На арену полетели камни, стимулируя бойцов к действиям. Бойцы медленно стали сходиться, потом вдруг, саблист усилием воли, резко опять сократил дистанцию и саблей в левой руке снёс голову молотобойцу. На трибунах аж завизжали от восторга. Саблист повернулся лицом к вожаку, попытался что-то проговорить, но хлынувшая изо рта кровь не дала ему сказать ни слова и он, закатив глаза, рухнул на землю. Урод, играющий роль распорядителя, подбежал к нему, осмотрел и, выпрямившись, развёл руками. Мёртв. Да уж. Пингвину понравилось. Адреналин буквально зашкаливал. Он понимал теперь древних Римлян, так обожающих гладиаторские бои.
— Тарик, — наклонился он к другу, — а что это за такие костяные доспехи?
— Эти? Из лобных костей слепых псов. Очень крепкая кость. Пистолетная пуля не пробивает. Колхозники делают.
Следующими на арену вышли два небольших уродика, вооружённых ножами. Схватка, в принципе, была неинтересно. Так, валяли друг друга по арене, как щенята. И даже финал в виде фонтана крови из жертвы как-то не взбодрил. А вот схватка четыре на четыре оказалась захватывающей, особенно в конце, когда урод с саблей отбивался от двух уцелевших уродов с пикой и дубиной, оскальзываясь на крови и спотыкаясь о трупы. Адреналин хлестал как из ведра. Пингвин не заметил, как нажрался. Он уснул ещё в дороге под мерное покачивание «Тигра» на ухабах.
С утра Хром разбудил Сержанта, дежурившего первую половину ночи и удивился бодрости, исходящей от напарника. Сам он, под давлением все перипетий их путешествия, был очень подавленным.
— И с чего весь этот душевный подъём? — криво усмехнулся Хром.
— Ты что, дружище, не осознаёшь? Мы просыпаемся опять на свободе. Не надо идти на аномальное поле и собирать арты для этих негодяев. Не нужно жрать эту зелёную кашицу, пропахшую крысиным жиром. И, наконец, не надо наблюдать эти унылые сломанные физиономии.
— Ну да. Вместо этого мы неизвестно где, у нас нет оружия и амуниции и до дома добраться никаких шансов.
— Не создавай проблемы
