— Стой, брат, дело есть!
— Какое дело? — пискнул задохлик.
Он попятился, явно не считая темную подворотню хорошей площадкой для выгодного дела.
— Стой! — гаркнул ему в спину подоспевший сигнальщик, раскидывая руки крестом, чтобы не выпустить жертву с сомнительной бизнес-площадки.
— Простое дело, брат, — продолжая невозмутимо подпирать спиной стену, по существу ответил старший. — Скажи нам код и иди с миром, ничего тебе делать не будем.
— Код вам сказать? — повторил задохлик, продолжая пятиться.
Остановившись в паре шагов от сигнальщика, он повернул бейсболку козырьком назад, одернул на себе курточку и снова взял разбег.
Рослый боец, звездочкой растопырившийся в проеме арки, предвкушающе хмыкнул, готовясь тепло принять клиента в медвежьи объятия.
Кто же знал, что парнишка припадочный?
Подобного никто не ожидал.
Задохлик разбежался и прыгнул рыбкой — упал на живот, вытянув руки вперед, и под задорный свист болоньевого пуза покатился, как бобслеист, только без спортивного снаряда.
Глазомер у парня был отличный, а небольшой уклон, не позволяющий лужам в подворотне застаиваться и достигать избыточных размеров, а также скользкая ткань курточки обеспечили ему высокую скорость.
Затейник торпедой пролетел между ногами стерегущего выход бойца, выкатился на тротуар, удачно просквозил между двумя небрежно припаркованными автомобилями, вылетел в запущенную клумбу и затормозил в зарослях дикой мяты, до истошного вопля напугав безмятежно валявшегося там кота.
Безумно округлив глаза и выпустив когти, кот в высоком прыжке по параболе вылетел из клумбы, вынудив отшатнуться едва успевшего повернуться бойца. Дикий мяв и злая ругань огласили окрестности.
— Держи его! — гаркнул старший.
И хотя он вряд ли имел в виду кота, тренированный боец ловко выхватил из воздуха вопящий когтистый ком шерсти, который иначе приземлился бы ему на лицо.
Расставание с котом, в отличие от встречи с ним, сильно затянулось. Испуганное животное пластало когтями пленившего его человека, и оба нецензурно орали.
Старший лично бросился в погоню за убегающим задохликом, но расстояние между ними быстро увеличивалось…
* * *Как мы будем искать Зяму, я не знала. Опыт детских лет, когда мы с братцем играли дома в прятки или на даче — в индейцов, вряд ли мог пригодиться. Как-то плохо я представляла взрослую себя ползущей по тропе войны на придомовой территории, ориентируясь на конфетные фантики от любимых Зяминых батончиков, придушенное хихиканье и примятые цветы. Хотя в клумбе у дома и в самом деле имелась вполне себе свежая народная тропа.
— Кошки, — сказала Алка, чутко поведя носиком. — Они обожают мяту.
И мятой, и кошками действительно изрядно пахло, хотя ширина тропы внушала сомнения в том, что ее протоптали домашние мурзики. По такому проспекту в зарослях с большим удобством могли перемещаться дикие тигры, преследующие стадо не менее диких антилоп.
— Зяма, Зяма, Зяма, — настойчиво позвала я, с трудом удержавшись, чтобы не добавить «кис-кис-кис».
— Давай еще расклеим на столбах объявление «Пропал любимец семьи, просьба вернуть за вознаграждение»! — сердито фыркнула Трошкина.
— А неплохая мысль, — задумалась я. — У Зямы как раз сейчас и особые приметы имеются — битая морда, броская красная панама…
— Давай сначала сами его поищем, без привлечения к процессу общественности. — Алке еще не отказал здравый смысл. — Идем к магазину, может, там просто образовалась километровая очередь за спиртным, и Зяма в ней застрял.
— В магазине очереди нет, но и выбор напитков там так себе, я брал в винотеке, — неожиданно вступил в беседу знакомый голос.
К сожалению, принадлежал он не Зяме, а рыжему Генриху.
— Добрый вечер, девушки! Если вы за спиртным, то я его уже купил и как раз иду к вам на ужин.
Я вопросительно поморгала.
— По приглашению вашей прекрасной матушки, — объяснил рыжий.
— Это что? — С нехарактерной для нее бесцеремонностью Алка вырвала из рук Генриха пузатую бутылку.
— Это прекрасный грузинский коньяк… Помочь?
— Не надо.
Тонкие пальчики с аккуратными ноготками в три секунды вскрыли тщательно закупоренную бутылку, что со всей определенностью говорило: Трошкина находится в том состоянии, когда хрупкая женщина может одной рукой поднять автобус, чтобы выдернуть из-под колес ребенка. А войти в горящую избу и остановить на скаку коня ей вообще раз плюнуть и растереть.
— «Сараджишвили Энисели» четырнадцатилетней выдержки, — нашептал мне на ухо Генрих, почтительно наблюдая, как Алка состыковывает бутылочное горлышко со своим собственным.
— Званый ужин подождет, ты идешь с нами, — решила я, не дерзнув отнять у подружки антидепрессант четырнадцатилетней выдержки. — У нас Зяма куда-то запропастился, и Алка не в себе.
Мне было ясно, что после такой дозы коньяка подружка окончательно выйдет из себя и сразу свалится там, где вышла, а я одна ее не утащу. Так что взять в нашу поисковую экспедицию крепкого мужика казалось абсолютно правильным.
Генрих против вечерней прогулки не возражал и даже попытался совместить ее с экскурсией, попутно рассказывая что-то интересное о Тбилиси.
— Откуда вы, немец, так много знаете о столице Грузии? — удивилась я.
— Я немец только по отцу, а по маме — грузин и рос как раз в Тбилиси. Тут и школу закончил — четырнадцатую, языковую, как раз немецкий осваивал. Правда, я давно уехал из Грузии, так что новых районов Тбилиси не знаю, но в центре по-прежнему хорошо ориентируюсь.
— Тогда предлагайте маршрут, на котором имеет смысл поискать заплутавшего интуриста без знания грузинского, — попросила я. — Для сведения: один раз Зяма уже заблудился по пути в винный магазин, вместо которого нашел какой-то сувенирный рынок.
— Знаю я этот сувенирный рынок, он на другом берегу реки, у станции метро Руставели!
— Это не там, где памятник, у которого ты меня встречала, пьяная в хлам? — спросила я Трошкину.
— В хлам! А помягче? — обиделась подружка.
— Ладно, пьяная в антиквариат.
— Еще мягче: это тот самый памятник, где я ждала тебя, будучи слегка подшофе. — Алка в очередной раз приложилась к бутылке.
— Де жа вю! — вздохнула я.
Ни Зямы, ни сувениров, ни рынка как такового мы
