– Эх, не того я ждал! А вы не ко времени, товарищ Царабкоп! Ничего у вас не выйдет…
– Это почему же? Цены у нас сейчас новые, высокие.
Председатель снова потянулся к затылку.
– Не в том дело, что цены… Цена, она, конешно, играет… да тут, брат ты мой, дело такое… Не понесет мужик нонеча рыбу… Не станут контрактовать-то… Ин ладно. Спытайте. Может, и фартанет. На фатеру я вас к Адаму Иванычу поставлю. Мужик справный, первеющий рыбак. В городу жил… Образованный.
– Ну, к Адаму так к Адаму! А Ева будет? – подвыпивший заготовитель игриво ткнул кулак в председательский бок.
Сельсоветчик усмехнулся.
– Энто уж как придется. Конешно, ежели…
– Денег у нас хватит!
– Само собой! У ково и денежки…
– Учительница-то у вас есть?
– Каки тут учительницы! Третий год дожидамся. Школу отбрякали, фатеру приготовили, а не едут к нам… Фершал, лонской год, собирался медпункт поставить, да так оно и осталось…
– Почему же такое дело?
– Далеко, вишь… глушь. Сказано – Урманка… Урман и есть. Живем в лесу, молимся колесу…
– Партийные в деревне имеются? Сам-то партийный?
– Я-то? Не-е! Малограмотный. Куды мне! Нет у нас партейных. Партизаны, которые были, имеются. А партейных нет… Ну, айдате, на фатеру поставлю…
Адам Иванович оказался плешивым, веселым и не по-деревенски остроумным мужичком лет под пятьдесят. Был очень подвижен, говорлив и брился по-городскому: начисто.
Пока Игорь уничтожал вторую сковородку яичницы с салом, я повел с хозяином дома деловой разговор.
– Прошлый год на Урманском озере рыбы, можно сказать, почти што и не было, – рассказывал Адам Иванович, – ну в нынешнем году другое положение. Рыбы, по совести ежели, много! В коих отногах ткни веслом – колом станет! И щучина, и окунь, и карась… Во какой карась, – он растопырил пальцы рук, – не карась, а сказано – лапоть! Золотой! Икряного еще много…
И, вздохнув, закончил сумрачно:
– Одна беда – не ловим мы нынче рыбу…
– Глистовата?
– Не-е-е! Как стекло! Сказать по-нашему, по-деревенскому – до того баская да вкусная рыбка: от пуза есть – и все мало! Однако не ловим нынче…
– Значит, лодырничают рыбаки?
– Да нет… – И вдруг таинственно спросил: – Вы карасика уважаете?
Я ответил, что уважаю.
– И правильно! – хихикнул Адам Иванович. – Очень даже пользительная рыбка!
Он снова хихикнул и окликнул жену, гремевшую загнеткой у печки:
– Слышь, Устя! Спроворь-ка нам с заготовителем парочку карасиков! Поширше которых выбери… С икоркой чтоб…
– Враз изделаю, – нараспев ответила хозяйка, дебелая и дородная, совсем не под стать юркому подвижному мужу.
Она куда-то удалилась и минут через десять притащила, прикрыв передником, пару действительно огромных, уже выпотрошенных карасей, а еще через двадцать минут на столе стояла необъятных размеров сковородка.
– Вы, товарищ дорогой, как нащет… первачку?.. Для приятного знакомства?
– Гм… вообще-то я самогонку не потребляю, Адам Иваныч… Ну уж по случаю знакомства, разве…
– Вот и добро! Я ишо, как вы в избу вошли, приметил: общительный товарищ приехал!
Я похлопал Адама Иваныча по плечу.
– В нашем деле, хозяин, иначе нельзя! Мотаешься, мотаешься по районам… Ну, хватишь – оно и повеселее станет.
– Истинная правда! При вашем деле, прямо скажу, – даже совсем необходимая вещь! Садитесь, садитесь…
Я позвал к столу Игоря, но тот посмотрел на новую сковородку безучастно мутными глазами объевшегося человека и только отрицательно мотнул головой.
– Гонят у вас? – кивнул я на пузатый графинчик, осушив рюмку крепкого, словно спирт, первача.
Адам Иванович улыбнулся.
– Так ить в урмане живем…
После завтрака я подмигнул хозяину.
– Значит, все же рыбку ловите?
– Не-е-т! Куда там! Так, для собственного употребления. Поблизости. А чтобы в отноги, где самая рыба и есть, – ни боже мой! Путем еще никто сети не замочил. И я тож…
– Не возьму в толк, Адам Иванович. Что же за причина? А?
Он походил по комнате, о чем-то размышляя. Я достал из портфеля контракционные листы и сделал вид, что занялся какими-то подсчетами. Адам Иванович подошел поближе, взял в руки один из бланков и, прочитав его, сказал:
– Да! Выгодное дело… И аванец даете мужикам, которые по договорам?
– Это уж по доверию, Адам Иванович… А вообще – можно и авансировать. Разрешается.
– Так… Разрешается, значит? А вы, извиняюсь, с мужиками нашими… Об аванце-то лучше не того…
– Почему?
– Жулик народ!
– Могут надуть?
– Береженого и бог бережет! Да вообще-то не выйдет у вас… Нет, не выйдет…
– Да почему, Адам Иванович? Чего вы таитесь?
– Так и быть… Расскажу… Вот какое дело, дорогой товарищ, – видение на нашем озере объявилось… Я, конешно, человек грамотный: чертям там всяким, домовым не верю… А народ – темнота. Да и то сказать – действительно дело странное…
Он выглянул в окно и сурово бросил жене:
– Евстигней Матвеич с мужиками к нам идет. Прибери стол!
Сковородка с недоеденными карасями и графинчик мгновенно исчезли со стола.
– Я не от жадности, – извиняющимся тоном обратился ко мне хозяин дома, – а только потому, што Евстигней – мужик набожный, леригиозный… Увидит рыбину на столе – на всю деревню ославит. Скажет мужикам: ишь, Адам-то, против бога идет, видение не почитает… Не уважил-де мир – ловит рыбку… У нас народ шибко к леригии приверженный.
В избу вошли восемь мужиков. Поздоровались, уселись на лавку, поговорили о погоде, свернули самокрутки. Я решил не терять времени и сразу «приступил к делу».
– Ну, рыбаки – кто первый?
Но рыбаки сумрачно молчали. Я вертел в пальцах химический карандаш.
– Да вы чего, граждане, робеете? У нас без обмана!
Я нажал ценой. Цены в этом году были повышенные.
Высокий мужик со скрюченными ревматизмом пальцами – это и был Евстигней Матвеевич – подал голос:
– Цену мы знаем… В Ракитинском сельпе сказывали… Цена – ничего… Подходящая…
Второй рыбак, обведя всех испытующим взором, поддержал высокого.
– А што, ребята, еслив и впрямь… опробовать? Давно ево не было… Може, ушло?
Но остальные не отозвались. Евстигней Матвеевич поднялся с места и подошел ко мне.
– Вот што, гражданин заготовитель. Мы сейчас тебе не ответим… Годи, коли время есть… День-два… Проверка требуется.
– Какая проверка?
– Так… у тебя свое, у нас – наше!
И все вышли из избы.
Игорь уже похрапывал на сундуке, скрючась в три погибели. Хозяйка подсунула ему под голову подушку и осведомилась:
– Кучер ваш, што ли?
– Племяш.
– Так што ж сразу не сказали? Сейчас я парнишку устрою, чтобы поудобнее.
– Не нужно. Он у меня походный. Адам Иванович! На озеро посмотреть можно? Далеко оно от вас?
– Пошто далеко? Выйдем за огород, на зады – тут тебе и озеро… Сходим, ежели угодно, хоть сейчас…
Озеро начиналось тут же, у деревни, и необозримой громадой вод уходило вдаль. Справа – тайга. Слева еще более огромное, чем озеро, займище.
– Шишнадцать верст, – махнул рукой Адам Иванович, – в длину. А в ширину кое-где и в пяток верст не уложишься. Да отноги, да речки таежные.
– И везде рыба?
– Э-э-э, нет! – лысый рыбак хитро прищурился. – Рыба, она своих местов держится. А еслив незнакомо – хошь все озеро замережишь, а поймаешь, дай бог, на щербу… Тут знатье нужно!.. Ну, я-то природный, тутошний. И отец, покойник, рыбачил и дед, Царство ему Небесное… Я на энтой воде – как в своей избе…
– А
