– Но, Уоррен, ведь она бредит, а это не ахти, какое свидетельство, не так ли?
– Да, это так. Но я не думаю, что они вынесут обвинение, пока Хелен больна. Понимаешь, обвинение сейчас все равно нельзя вынести, и, я думаю, что наши показания убедят всех в том, что есть сомнение в вине Хелен.
Кажется, она успокоилась, по крайней мере, до тех пор, пока не увидела здание суда, и страх не охватил ее с новой силой.
– Ох, Баппс, не могу ли я избежать допроса?
– Нет, через это нужно пройти. Помни, все зависит от тебя и от меня.
– Но что, если они спросят меня, о чем говорили Джим и Хелен перед поездкой в загородный клуб?
– Говори как можно меньше, но говори правду. Мы знаем, что Хелен невиновна, так что правда никак ей не повредит.
В холле мы встретили инспектора Робинсона, его полуулыбка меня раздражала. Это его сообщение смутило большое жюри. Он хорошо знал, что «Сан» поддержит его, а предъявленное обвинение будет воспринято широкой публикой, как доказательство вины.
У входа в вестибюль мы обнаружили дворецкого Уикса, на котором просто лица не было.
– Я ничего не могу поделать, сэр. Они заставили меня прийти.
– Уикс, я понимаю. Не волнуйтесь! Это просто формальность, – утешил я его.
– Надеюсь, сэр, но не нравится мне это.
– Никому не нравится, но ничего не поделаешь, – ответил я. – Энни пришла с тобой?
– Нет, сэр. Как ни странно, но ее не вызвали.
Ну, надо же! Это очень поможет нам. Мы с Мэри прошли через вестибюль и стали ждать нашей очереди. Здесь же ждал и коронер. Уикс последовал за нами и сел радом. На лице Мэри читалась нервозность.
– Баппс, не можешь ли ты войти со мной?
– Нет, Мэри. Большое жюри проводит свою работу тайно.
Клерк вызвал коронера, и пока он проходил в зал, появились Робинсон и Пикеринг. Робинсон не смотрел в мою сторону, но Пикеринг подошел к нам и пожал мне руку.
– Старина, чертовски сожалею, что все так обернулось, – сказал он.
– Ты имеешь в виду мою сестру?
– Да. Кажется, Робинсон считает, что у него есть все доказательства. Я постараюсь помочь тебе...
– Большое спасибо, – ответил я.
Через несколько минут его позвали давать показания. Пока коронер выходил из зала, я пытался определить его показания по лицу, но оно было бесстрастно. Пикеринг вышел меньше, чем через десять минут, и был вызван Уикс. Он прошел в зал на трясущихся ногах, а в его брошенном на меня прощальном взгляде читалось полублагоговение, полустрах.
Робинсон ходил взад - вперед, его походка выражала уверенность и удовлетворение. Всякий раз, поворачиваясь к Мэри, он окидывал ее таким взглядом, как будто пытался прикинуть, к какой категории преступников она относится.
В конце концов, Уикс вышел – он вспотел, как будто после бани. Робинсон презрительно фыркнул, взглянув на него, после чего прошел в комнату присяжных. Я хотел задать бедняге пару вопросов, но он убежал прежде, чем я успел привлечь его внимание.
Мэри встала и прошла к большому окну, через которое в комнату врывался теплый сентябрьский солнечный свет. Какой-то миг она рассматривала площадь, заполненную народом, после чего внезапно обернулась и всхлипнула:
– Баппс, я не вынесу этого! Вдруг я скажу что-то такое, что навредит Хелен!
Рыдания сотрясали ее тело. Подойдя к ней, я попытался успокоить ее.
– Мэри, дорогая, Хелен не делала этого. Когда она оправится, мы узнаем больше. Даже если ей вынесут обвинение, то Хелен сможет доказать свою невиновность.
Рыдания уменьшились, превратившись во что-то вроде насморка, а затем в отдельные вздохи. Она вынула из сумочки пудреницу и уткнулась в нее. Я понял, что шторм миновал.
– Я з-знаю, что п-плакать глупо, но ничего не м-могу поделать.
Клерк отворил дверь и назвал фамилию Мэри. Она бросила на меня испуганный взгляд, ее лицо побледнело. Я подумал, что она может сорваться вновь, но тут она вызывающе вскинула голову, с некоей искоркой гнева в глазах. Захлопнув сумочку, она смело прошла в зал, подобно смело идущему на смерть солдату.
Лишь после того, как она ушла, я задумался о собственных показаниях. В конце концов, многое свидетельствует против Хелен. Она угрожала убить Джима. Она поругалась с ним перед поездкой, сама выбрала заднее сиденье, взяла с собой револьвер и знала, что едет посмотреть на то, как муж будет унижать ее любовника и угрожать ему. Против этого у меня была лишь братская уверенность в сестре да полдюжины слов, сказанных в бреду. Мной овладел страх того, что они могут обвинить Хелен. А если это она? Что, если она признается?
Как бы то ни было, мне нужно спасти Хелен, хотя бы ради матери. В конце концов, Вудс тоже угрожал Джиму. Он знал, что у Джима есть свидетельства против него. Он назначил встречу, заявив, что Джим должен прийти один. Подумав об этом, я решил рассказать жюри все. Даже если Вудс провел в клубе весь вечер и сможет подтвердить алиби, а мои показания не причинят ему вреда, то все равно их может быть достаточно для того, чтобы удержать жюри от вынесения вердикта до тех пор, пока Хелен не сможет дать показания. Услышав шаги, я обернулся и увидел, как входит тот, о ком я думал.
– Вудс, вы здесь? – спросил я.
– Да. Слуги вашей сестры рассказали полиции о той вульгарной стычке между мной и Фельдерсоном; полагаю, меня вызвали, чтобы расспросить об этом, и вот – я здесь.
Он казался взволнованным и раздраженным. Я впервые понял, через что он прошел за последние несколько дней: деловые проблемы, травма Хелен. Не знаю, как он разберется со своими делами без ее денег.
– Полагаю, ты был бы рад спасти Хелен от обвинения.
Вудс обернулся ко мне.
– Томпсон, неужели ты
