Однажды Леваков увидел Красникова, несущего ведро с водой, сделал ему внушение и велел подобрать себе ординарца. Вот тогда-то лейтенант и обратил внимание на этого Дудника, который по своей внешности, как казалось Красникову, вполне подходил к этой должности.
Красников вызвал Дудника к себе. Тот вошел в двери бочком, тихо доложил и уставился на пряжку ремня командира роты. Одет он неряшливо, все на нем перекошено и торчало в разные стороны. И не столько потому, что не по росту, а больше потому, что солдату этому все равно, как он выглядит.
— Садись, Дудник, — произнес Красников, показывая рукой на табурет.
— Спасибо, — тихо поблагодарил тот и присел на краешек, вложив ладони между острых коленок.
Вообще-то Красников к своим солдатам обращался на «вы»: бывшие офицеры все-таки, как-то неудобно таким людям тыкать. Да и старше его по возрасту. Сами они в большинстве своем обращались друг к другу тоже на «вы» и по имени-отчеству, так что Красникову и другим молодым лейтенантам, привыкшим на фронте быстро переходить на «ты» между собой, а с солдатами и подавно, в штурмовом батальоне пришлось себя ломать. Только майор Леваков будто не знал и не замечал всего этого и тыкал всем подряд напропалую.
А к этому Дуднику обращаться на «вы» было даже как-то неловко, как неловко обращаться на «вы» к маленькому ребенку.
На вид Дуднику лет сорок пять. Можно сказать, ординарский возраст. Жизнь, видать, крепко его потрепала и помяла, не оставив никаких перспектив на будущее. Будь воля Красникова, отдал бы его в обозники или в хозвзвод: кому-то и там надо служить. Ну, а уж коли оказался в роте…
— Я вот тебя зачем вызвал, — начал издалека Красников, не зная, как подступиться к главному. — Как у тебя со службой? Ты говори, не стесняйся.
— Благодарю вас, товарищ лейтенант, у меня все в порядке, — тихо ответил Дудник, не поднимая глаз.
— Ну вот — обмундирование… Что там, по твоему росту не могли подобрать? Есть же там маленькие роста. Я прикажу старшине…
— Мне дали такое, сказали, что других нету.
Дудник подергал подол своей гимнастерки двумя пальцами, будто доказывая этим правоту своих слов.
— Мда-а… Ну а до войны-то… до войны ты кем был?
Дудник закусил нижнюю губу, еще глубже сунул руки в колени, ссутулился и стал похож на провинившегося мальчишку; но вдруг вскинул голову, произнес с кривой усмешкой, глядя в глаза Красникову потухшими, но умными глазами:
— До войны, товарищ лейтенант, до плена то есть, я исполнял должность командира погранотряда в звании подполковника Рабоче-крестьянской Красной армии. Не похоже?
— Не похоже, — честно сознался Красников. — Я думал, что вы вообще не офицер. — И, желая как-то сгладить неловкость, добавил: — Выходит, мы с вами коллеги в некотором роде: я до войны учился в погранучилище. Закончить, правда, не успел.
Дудник сочувственно покивал головой и снова поник, съежился, будто не он только что с вызовом и горечью отвечал на докучливый вопрос лейтенанта.
— Ну, хорошо, — поднялся Красников. — Вы можете быть свободны. Я распоряжусь, чтобы вам подобрали обмундирование по росту.
Не мог же он, в конце концов, допустить, чтобы ему прислуживал бывший подполковник. Так и остался Красников без ординарца. Впрочем, Камков с Федоровым взяли заботу о своем командире на себя по собственной инициативе, так что нужда в ординарце отпала сама собой.
И вот бывший подполковник Дудник стоит перед лейтенантом Красниковым. На нем короткий ватник, измазанный глиной, на шее немецкий автомат, за брезентовый ремень засунуты две немецкие гранаты с длинными деревянными ручками. Вид вполне бравый, но глаза все так же щупают землю. Непонятно, правда, куда делась его винтовка, но Красников не стал выспрашивать: и не дело это командира роты, и не столь уж важно, чем этот Дудник будет убивать немцев.
— У меня к вам вот какая просьба, — произнес Красников, стараясь поймать ускользающий взгляд бывшего подполковника. — Возьмите двоих бойцов, пересеките лесок и выясните, что у нас делается в тылу. Если будет возможность, установите связь со вторым эшелоном. Короче, на ваше усмотрение. Если есть опасность окружения или удара с тыла, сразу же дайте знать. Вопросы будут?
— Никак нет, товарищ лейтенант. Я все понял. Разрешите выполнять?
— Да-да, конечно. Кстати, захватите с собой вот этих двоих пленных, постарайтесь передать их нашим. Если не получится… Короче говоря, действуйте по обстановке.
Дудник повернулся и потрусил вдоль опушки. Еще через минуту-другую он, двое солдат и двое пленных скрылись между деревьями. Красников проводил их глазами, вздохнул с облегчением, словно все уже было досконально известно и решено.
— Так что ты у них узнал? — спросил Красников у Федорова.
— Они из второго эшелона, — ответил Федоров. — Отдельная противотанковая батарея. Проводили в лесу учения с развертыванием в боевой порядок. Много новобранцев старших возрастов. Обстрел для них явился полной неожиданностью. Большие потери убитыми и ранеными. В Станиславуве перед нами стоит полк механизированной дивизии. Около полусотни танков и панцергренадеры. Дивизия недавно переброшена из Австрии. Укомплектована полностью, но личный состав не обстрелян, в основном молодежь и старшие возраста. Большинство австрийцы, чехи и хорваты. Они ждали нашего наступления со дня на день. Это все, что мне удалось узнать, товарищ лейтенант.
Стонущий звук летящего снаряда заставил Красникова и Федорова присесть, вобрать голову в плечи. На поле, перед дорогой, в дыму и пламени взметнулась земля. Началось.
Глава 17
Трое солдат стояли на опушке леса среди изломанных деревьев, сливаясь с ними и напряженно вглядываясь в лежащую впереди местность. Три километра более-менее ровного пространства, отделяли их от своих окопов, от линии фронта, которая распалась на отдельные очаги и звенья. На этом пространстве, засыпанном снегом, с редкими рощицами, извилистой речушкой, горящей справа деревней — куда ни погляди, везде шел бой. Однако трудно было понять, кто наступает, кто обороняется, где наши, где немцы, потому что само движение отсутствовало, и только косматые разрывы мин и снарядов отплясывали в разных местах торопливый и бессмысленный танец.
Туда же смотрели и пленные, но о чем они думали, трудно было догадаться по их хмурым лицам и тоскующим глазам.
— Вон там наши, — неуверенно произнес высокий худой солдат, показывая рукой в сторону горящей деревни.
— Не похоже, — возразил ему другой, пониже и поплотнее, с большой красноватой родинкой на щеке, и предложил: — Нам надо двигаться вон на тот лесочек. А уж оттуда сориентироваться. Наши, скорее всего, расширяют полосу прорыва. Вон, посмотрите туда… Видите? Видите? Это танки! Наши тридцатьчетверки. Они атакуют деревню.
Двое других посмотрели
