Хозяин салуна поспешно спрятал его к заискивающе улыбнулся бандитам, дескать, я здесь, ребята, ни при чем.
— Ладно, пусть наши револьверы пока полежат, но я знаю, что они нам, наверняка, пригодятся, — сказал бандит в пестром сомбреро, отброшенном за спину. — Нам еще бутылку виски! — буквально приказал он хозяину салуна, и тот мгновенно выполнил их просьбу.
— Пойдем отсюда, Чарльз, мне здесь абсолютно не нравится, и выпивка не принесла мне абсолютно никакой радости.
— Ладно, пойдем.
Полковник еще раз осмотрел салун и кивнув хозяину, неспешно вышел на улицу.
— Мне кажется, стоит проведать Жака, — сказал Ретт Баттлер.
Чарльз Брандергас на это предложение согласно кивнул, и мужчины направились к своему раненому приятелю, на ходу обсуждая разговор с бандитами и поведение хозяина салуна.
— Мне кажется, Ретт, ты напрасно ходишь без оружия, ведь носить его ты имеешь полное право.
— Я это знаю, Чарльз, именно поэтому мне не хочется, ведь я привык действовать на равных.
— Но ты же видел этих мерзавцев, они же сидели в салуне с револьверами.
— Но потом они же оружие сдали.
Глава 16
День в Клостер-Тауне прошел довольно спокойно. Работали конторы, лавки были открыты, в общем, не произошло ничего примечательного, если не считать пару пьяных стычек. Но благодаря приказу полковника Брандергаса, они прошли без стрельбы.
К вечеру начали сгущаться тучи, слышались далекие раскаты грома, и когда темнота опустилась на город, ее время от времени разрывали зигзаги молний. Грохот стоял такой, что казалось, вот-вот стекла вылетят из окон.
Розалина сидела в гостиной Клода Бергсона одна. Она читала роль, с которой ей предстояло выступать в следующем месяце. Губы женщины шевелились, повторяя слова совсем из другой жизни чем та, которой она жила сама. Но при этом ее лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Смешные реплики ее не забавляли, грустные не повергали в уныние. Шум дождя за распахнутым окном навевал грусть, и только при каждом очередном раскате грома Розалина вздрагивала и прижимала книгу к груди.
Дверь гостиной распахнулась, и на пороге возник сам хозяин Клод Бергсон. С его черного плаща стекала дождевая вода, котелок был мокрым, поля отвисли. Но в руке окружной шериф держал свою неизменную трость со сверкающим золоченым набалдашником.
Клод бросил свой мокрый котелок прямо на диван и, нимало не беспокоясь о том, что его сапоги оставляют грязные следы на ковре, приблизился к Розалине.
Она поняла, что сейчас предстоит малоприятный разговор, ведь окружной шериф был зол. Правда, эта злость словно бы не касалась ее, Розалины, а была обращена ко всему миру. Но поскольку перед Клодом Бергсоном была только она, то и выслушать предстояло только ей.
Розалина пристально посмотрела в лицо Клоду Бергсону, и тот смутился. Женщина подумала:
«Он хоть и красив, но злоба так исказила его лицо, так пронизала его душу, что он, наверное, ненавидит даже собственную тень и пугается ее».
Клод Бергсон схватил Розалину за запястье и больно сжал.
— Пусти! — вскрикнула женщина и вырвала свою руку.
— Думаешь я ничего не вижу?
— А что ты должен видеть, Клод?
— Но я же не слепой.
— Это я успела заметить.
— Все в городе говорят, Розалина, что ты с Реттом Баттлером…
— А что ты имеешь против Ретта Баттлера? Он хотя бы смелый человек, не сидит, забившись в угол, когда в городе хозяйничают бандиты.
— Ретт сумасшедший, — спокойно ответил ей Клод Бергсон, — и его друзья тоже психи. Только ненормальный человек может думать, что справится с преступностью в нашем городе. Там, где большие деньги, — всегда будут бандиты, и с этим ничего не поделаешь. Я реалист, Розалина, и понимаю, что дешевле для города и для его жителей будет договориться с бандитами, а не лезть на рожон.
Актриса презрительно скривила губы. Совсем не то она ожидала слышать от Клода Бергсона, когда-то пленившего ее своей красотой и, как ей показалось, мужественностью. Но от прежнего Клода оставались лишь холодная галантность и набриолиненная челка с напомаженными усами. Взгляд окружного шерифа затравленно перебегал с одного окна на другое, как будто бы за окнами таились враги.
— Я тебе скажу больше, Розалина…
— Ты и так сказал мне уже слишком много, я не хочу тебя больше слушать.
— Но ведь ты же говорила, что любишь меня.
— Вот именно, говорила.
— А я, Розалина, все еще люблю тебя, несмотря ни на что, несмотря на то, что ты бросаешься на шею Ретту Баттлеру на виду у всего города.
— Когда это я бросилась? — изумилась актриса, и Клод Бергсон спохватился.
В самом деле, он сказал лишнее, ведь Розалина все-таки щадила его репутацию и не позволяла себе на людях опрометчивые выходки, наносящие урон престижу окружного шерифа.
Клод Бергсон, нервничая, принялся вращать в пальцах свою трость.
— Да выбрось ты свою палку! — разозлилась Розалина. — Или тебе хочется казаться бесстрашным дрессировщиком цирковых зверей?
— Так вот, я не ручной зверь и слушать тебя не собираюсь. Ты пожалеешь об этом.
— Это мое личное дело, и тебя не касается. Вот если я скажу, что решила бросить тебя и ухожу, тогда можно будет поговорить в таком тоне. А пока я собираюсь оставаться с тобой.
Клод Бергсон нашел в себе силы справиться с волнением. Он присел на подлокотник кресла рядом с Розалиной и попытался обнять ее за плечи. Женщина осторожно сняла его руку и положила на спинку кресла.
— Я тебе скажу, Розалина, и ты это, пожалуйста, запомни.
— Ты мне уже целый вечер обещаешь что-то сказать, но никак не решишься, ходишь вокруг да около, а правда остается при тебе. Неужели ты еще не понял, Клод, со мной нельзя вести себя подобным образом, ведь я вижу тебя насквозь.
Клод Бергсон задумался. Он в своей жизни не очень-то привык говорить правдиво, больше привык к иносказаниям, даже договариваясь с бандитами. А тут женщина требовала от него правду, ничем не прикрытую.
И он решился.
— Мне придется, Розалина, разобраться с этими крутыми ребятами, которые заглядывают в окна моего дома, чтобы убедиться, все ли с тобой в порядке.
— По-моему, никто не заглядывает, — вспыхнула Розалина.
Она понимала, окружной шериф имеет в виду Ретта Баттлера, но хотела разыграть удивление, и это ей удалось, ведь она была хорошей актрисой.
— Так вот, Розалина, если я еще раз увижу чье-нибудь лицо в окне, буду стрелять и, поверь мне, не промахнусь. Так что на всякий случай предупреди своих доброжелателей и поклонников.
— Хорошо, я приму это к сведению, — абсолютно спокойно сказала Розалина, вновь возвращаясь к чтению роли.
Но Клод Бергсон
