Как мне говорил известный американский дипломат, гарвардский профессор Роберт Блэквилл (который позже работал в Совете национальной безопасности США, был послом США в Индии), «вы постоянно тычете нам пальцем в глаз». «Для нас это болезненно, нам это не нравится», — отмечал дипломат. На что я ему объяснял, что Россия если и тычет американской администрации пальцем в глаз, то не потому, что Москве это нравится, а просто у нее нет другого выбора. Потому что США ставят нас в такие условия, что мы не можем согласиться с теми сценариями, которые предлагают и применяют на практике.
Этот переходный период длился, на мой взгляд, до 2002–2003 годов. Это был период осознания Россией некой новой парадигмы своего и внутреннего развития, и внешнего. Ключевыми фигурами этого периода были Евгений Примаков и Владимир Путин. А Борис Ельцин со второй половины 1998 года был игроком законным, как президент, но несильным. В Государственной Думе постоянно обсуждалась возможность его импичмента. Коммунисты были очень сильны. Состояние здоровья Ельцина резко деградировало. К этому времени относится знаменитое высказывание его пресс-секретаря Сергея Ястржембского: «Рукопожатие крепкое, работает над бумагами». Работа над бумагами и крепкое рукопожатие осуществлялись на лечебной койке Центральной кремлевской больницы. Ястржембский проявлял чудеса риторической изворотливости, чтобы показать, что президент по-прежнему в строю. Хотя в строю он не был.
Последние месяцы правления Ельцина — это, с одной стороны, внутреннее разложение элиты, с другой стороны — разочарование общества в ельцинской политике внутри страны, приведшей к дефолту, и в Западе как в партнере в результате расширения НАТО и войны в Югославии. Все это сошлось в одну точку. И тогда стало ясно, что Россия стоит на пороге больших перемен. Вопрос был в том, будут эти перемены управляемыми или нет.
В стране начался острый внутриполитический кризис, связанный с тем, что руководство взяла на себя так называемая Семья, которая не имела абсолютно никакой легитимности. Причем Семья, помноженная на олигархат. На людей типа Березовского, Гусинского, Ходорковского, которые ногами открывали двери в любые кремлевские кабинеты в условиях слабости Ельцина. Потому что, когда Ельцин был в силе, он все-таки не делился властью. Даже свои неадекватные, неоправданные решения он старался принимать таким образом, чтобы создалось впечатление, что это его личное решение. Но теперь он был уже физически не в состоянии руководить страной.
Ельцин все хуже контролировал ситуацию внутри страны, Россия была на грани нового правительственного кризиса. Начался активный поиск замены для Евгения Примакова. Последний был достаточно мощной фигурой, человеком с убеждениями. Внешнеполитическая доктрина Примакова не до конца поддерживалась Ельциным, поскольку тот считал, что она подрывает действующую модель взаимодействия с Западом, которую президент рассматривал как финальную гарантию удержания власти. Помимо этого Примаков начал очень серьезные действия по деолигархизации власти. Он вошел в острый конфликт с Борисом Березовским. Закат этого олигарха начался именно тогда (тогда, в частности, было возбуждено «дело “Аэрофлота”» против Березовского и его соратников). Березовский чуть позже вернулся на политическую сцену, восстановил позиции, но это было возвращение перед окончательной эмиграцией.
Противостоял Примаков и другим олигархам. Потому что он отстаивал государственные интересы, а олигархи — свои собственные, корпоративные. Или интересы своего клана олигархата, «семибанкирщины», к которой всегда очень внимательно прислушивался Ельцин.
На этом фоне Ельцин начал искать альтернативу Примакову. В качестве его замены и возможного преемника президента рассматривался Николай Аксененко, министр путей сообщения, вице-премьер. На короткий период премьером был назначен Сергей Степашин. Но в итоге премьерская позиция была предложена директору ФСБ Владимиру Путину.
Чего Ельцин не мог тогда предвидеть, это того, что Владимир Путин в результате собственных политических инстинктов, тех выводов, которые он, несомненно, сделал с периода 1990-х годов, своего политического характера пойдет скорее по пути Евгения Примакова, а не по пути Бориса Ельцина. И по отношению к олигархату. И в своем понимании национальных интересов России. И по отношению к Западу. Эти позиции, естественно, проявились не сразу. Путину нужно было время, чтобы укрепиться во власти.
В общем, Ельцин сделал очень интересный выбор в том смысле, что не просчитал его последствия. Он искал человека, который будет ориентироваться на него даже тогда, когда он не будет президентом страны. Известно, что Владимир Путин был очень лоялен к Борису Николаевичу. Признателен за тот выбор, который Борис Николаевич сделал. Но за пределами личной лояльности и личной признательности говорить о преемственности в политике уже не приходилось.
И тому много объяснений, начиная с того, что просто личные характеристики этих двух людей абсолютно не совпадали. Да, Путин ушел из КГБ в начале 1990-х годов, прошел через мэрию Санкт-Петербурга, контрольное управление президента, через руководство ФСБ. Но как офицер российских, советских спецслужб он, конечно, воспринимал происходившее иначе, чем Ельцин. Для Ельцина развал, распад Советского Союза (на мой взгляд, уместно говорить о том, что частично был распад, а частично развал) был способом прийти к власти и утвердиться в качестве альтернативы Михаилу Горбачеву, пусть на более ограниченной территории, зато полновластным хозяином. Для Путина, как он чуть позже сказал, это была геополитическая катастрофа. Еще раз подчеркнем: для Ельцина развал Союза был инструментом в его властной игре, для Путина — именно геополитическая катастрофа. Причем здесь ключевое слово второе, не «геополитическая», а «катастрофа». Путин воспринял это как очень болезненное для страны явление.
В отличие от Ельцина, Путин имел лучшее представление о Западе и гораздо меньше по его поводу иллюзий. Хотя бы потому, что, проработав несколько лет в Дрездене, он был достаточно хорошо информирован о той холодной войне, которая шла не только между СССР, социалистическим лагерем в целом и западным лагерем, а между ФРГ и ГДР. На этой территории весьма острая борьба. ГДР пыталась ослабить политическую власть в ФРГ, ФРГ работала на ослабление власти в ГДР. Информация об этом, конечно, доходила до Владимира Путина. То есть у него было меньше иллюзий относительно того, что можно ожидать от Запада.
А кроме того, если Ельцин все интересы страны воспринимал через призму собственного положения и личной власти, Путин все же с самого начала стал утверждать себя как государственник. То есть человек, который отстаивает прежде всего государственные интересы и себя сопрягает с государственными интересами. Его формула — сильная президентская власть в сильном государстве. Ельцину же важно
