Пришли Бухер и Розен с ведром воды. У Розена текла кровь. Его стихарь был разорван на плече, а куртка распахнута.
— Новички дерутся из-за воды, — сказал Бухер. — Нас спас Манер. Он там навел порядок. Теперь они становятся в очередь за водой. Здесь тоже надо ввести это правило, иначе они снова опрокинут ведро.
Новички поднялись.
— В очередь становись! — крикнул Бергер. — Каждый получит свою долю. У нас есть на всех. Кто не станет в очередь, не получит ничего!
Все подчинились, кроме двух, бросившихся вперед. За это им досталось дубинками. Потом Агасфер и Пятьсот девятый достали свои кружки, и все по очереди напились.
— Посмотрим, может, еще чего раздобудем, — сказал Бухер Розену и Зульцбахеру, когда они осушили ведро. — Теперь это уже не опасно.
— Нас было три тысячи, — снова произнес Зульцбахер механически.
Вернулись дежурные с едой. На новичков ничего не дали. Сразу же возникла свалка. Дрались перед секциями «А» и «Б». Старосты помещений ничего не могли добиться. Дело в том, что у них собрались сплошь мусульмане, по сравнению с которыми новички оказались половчее и не такими смиренными.
— Придется чем-нибудь поступиться, — тихо сказал Бергер Пятьсот девятому.
— Максимум супом. Но не хлебом. Он нам нужнее. Мы слабее.
— Поэтому придется что-нибудь отдать. Иначе они это возьмут сами. Видишь, что там творится.
— Да. Но только суп. Хлеб нужен нам самим. Давай поговорим с тем, Зульцбахером.
— Послушай, — сказал Бергер. — Сегодня вечером нам ничего для вас не дали. Но мы поделимся нашим супом.
— Спасибо, — ответил Зульцбахер.
— Что?
— Спасибо.
Они с удивлением посмотрели на него. В лагере было не принято благодарить.
— Ты можешь нам помочь? — спросил Бергер. — Иначе ваши люди снова все пошвыряют. А больше ничего нет. Есть еще кто-нибудь, на кого можно положиться?
— Розен. И еще двое при нем.
Ветераны и четверо новичков вышли навстречу дежурным с едой и обступили их. Бергер заранее позаботился о том, чтобы остальные встали в очередь. Только тогда они принесли пищу.
Когда все выстроились, началась раздача. У новичков не было мисок. Им пришлось есть порции стоя и сразу отдавать миски. Розен следил за тем, чтобы никто не подошел дважды. Некоторые из узников со стажем ругались.
— Вернем вам завтра ваш суп, — сказал Зульцбахер.
— Его просто одолжили. Хлеб нам самим нужен. Наши люди слабее вас. Может, завтра утром и вам что-нибудь перепадет.
— Да. Спасибо за суп. Мы его завтра вернем. А как нам спать?
— Мы подготовили несколько мест в бараке. Вам придется спать сидя. Но и тогда всех мы не можем обеспечить.
— А вы?
— Мы останемся снаружи. Позже мы вас разбудим и поменяемся местами.
Зульцбахер покачал головой.
— Если они уснут, вам не просто будет вытащить их из барака.
Часть новичков уже спала с раскрытыми ртами перед бараком.
— Пусть себе спят, — сказал Бергер и оглянулся.
— А где остальные?
— Они сами уже нашли место в бараке, — сказал Пятьсот девятый. — В темноте мы не сможем их вытащить наружу. На эту ночь оставим все как есть.
Бергер посмотрел на небо.
— Может, не будет слишком холодно. Сядем вплотную к стене и тесно прижмемся друг к другу. У нас три одеяла.
— Завтра все должно быть по-другому, — заявил Пятьсот девятый. — Насилия в этой секции не бывает.
Они рядком уселись на корточки. Здесь были почти все ветераны; даже Агасфер, Карел и овчарка. Около них устроились Розен и Зульцбахер и еще примерно с десяток новичков.
— Мне очень жаль, — сказал Зульцбахер.
— Да ерунда. Вы не можете отвечать за других.
— Я могу проследить, — сказал Карел Бергеру. — В эту ночь умрут не меньше шестерых. Они лежат справа внизу у двери. Мы их вынесем и потом по очереди сможем спать на их местах.
— И как ты собираешься в темноте выяснять, живы они или умерли?
— Это просто. Я наклоняюсь над самым лицом. Если больше не дышат, это сразу заметно.
— Еще до того, как вынесем, на их место уже ляжет кто-то из барака, — заметил Пятьсот девятый.
— Да, — живо подхватил Карел, — но я приду и сообщу. И как только мы вынесем мертвеца, на его место сразу же ложится другой.
— Ладно, Карел, — сказал Бергер. — Внимательно следи!
Похолодало. Из бараков доносились стоны и крики ужасов во сне.
— Боже мой, — сказал Зульцбахер Пятьсот девятому. — Какое счастье! Мы думали, что попали в лагерь смерти. Только бы не погнали нас дальше!
Пятьсот девятый молчал. «Счастье, — подумал он. — Но для прибывших это было действительно так».
— Как там было у вас? — спросил спустя некоторое время Агасфер.
— Они пристреливали всех, кто не мог идти. Нас было три тысячи…
— Мы знаем. Ты уже несколько раз говорил.
— Да… — проговорил беспомощно Зульцбахер.
— И что вы видели по дороге? — поинтересовался Пятьсот девятый. — Как там в Германии?
Зульцбахер немного задумался.
— Позавчера вечером у нас было достаточно воды, — добавил он. — Иногда люди нам что-нибудь давали. А иногда ничего. Нас было слишком много.
— Как-то ночью один нам принес четыре бутылки пива, — сказал Розен.
— Я имею в виду не это, — сказал нетерпеливо Пятьсот девятый. — Как там города? Разрушены?
— В города мы не попадали. Всегда в обход.
— Вы что, вообще ничего не видели? Зульцбахер посмотрел на Пятьсот девятого.
— Когда с трудом ковыляешь и у тебя за спиной стреляют, увидишь немного. Поезда мы не видели.
— А почему закрыли ваш лагерь?
— Из-за приближения линии фронта.
— Как? И что тебе об этом известно? Ну, рассказывай! — Где расположен Ломе? Далеко от Рейна? Сколько километров?
Зульцбахер пробовал бороться со сном.
— Да, довольно далеко… пятьдесят… семьдесят… километров… завтра… — успел произнести он, и его голова упала на грудь. — Завтра… сейчас я хочу спать.
— Это примерно семьдесят километров, — сказал Агасфер. — Я там был.
— Семьдесят? А отсюда? — Пятьсот девятый стал подсчитывать. — Двести… двести пятьдесят…
Агасфер повел плечами.
— Пятьсот девятый, — сказал он тихо. — Ты всегда размышляешь о километрах. А ты хоть раз задумался о том, что они могут сделать с нами то же самое, что и вот с этими? Лагерь закрыть… нас отсюда отправить… но куда? Что тогда с нами станет? Мы ведь здесь уже не в состоянии шагать.
— Кто не может идти, будет расстрелян… — Зульцбахер как-то неожиданно пробудился и снова уснул.
Все вокруг молчали. Они ни разу не задумывались об этом. Вдруг серьезная угроза нависла над ними. Пятьсот девятый разглядывал сначала толкотню серебристых облаков на небе, потом дороги в долине, растворившейся в сумеречной мгле. «Не надо было отдавать им суп, — вдруг подумалось ему. — Нам самим нужны силы, чтобы шагать. Впрочем, насколько этого хватило бы? В лучшем случае на несколько минут марша. Новичков гнали сюда несколько суток».
— Может, они не будут расстреливать у нас тех, которые остаются? — спросил он.
— Разумеется, нет, — ответил Агасфер с мрачной усмешкой. — Они накормят вас мясом, выдадут новую одежду и помашут ручкой на прощание.
Пятьсот девятый окинул его взглядом. Агасфер был абсолютно спокоен. Ничто не могло его напугать.
— А вот и Лебенталь, — воскликнул Бергер. Лебенталь сел рядом.
— Ну,
