— Ну что ж, пошли! — сказал полицейский.
Керн вздрогнул. Заметив, что какой-то прохожий бесцеремонно разглядывает его, он сконфуженно оглядел свою одежду.
Они шли по улице, полицейский держался посередине. На тротуарах перед кафе были расставлены столики и стулья, всюду сидели радостные, оживленно болтающие люди. Керн наклонил голову и убыстрил шаг. Штайнер смотрел на него с добродушной насмешливостью:
— Ну как, малыш? Не про нас такая жизнь, верно?
— Нет, не про нас, — ответил Керн и сжал губы.
Они дошли до пансиона. Хозяйка встретила их со смешанным чувством досады и сострадания. Она сразу же выдала им вещи. К счастью, ничего не украли. В тюремной камере Керн решил было, что, придя в пансион, сменит рубашку, но после хождения по улицам не стал этого делать. Подхватив свой потрепанный чемодан, он поблагодарил хозяйку.
— Мне жаль, что мы доставили вам столько неприятностей, — сказал он.
Хозяйка махнула рукой.
— Было бы вам хорошо. И вам, господин Штайнер. Куда вы направляетесь?
Штайнер сделал неопределенный жест.
— Поскачу, как все пограничные кузнечики: от куста к кусту.
С минуту хозяйка колебалась. Затем решительным шагом подошла к стенному шкафчику из орехового дерева. Шкафчик был сделан в виде средневековой крепости.
— Выпейте по рюмочке на дорогу…
Она взяла бутылку и наполнила три рюмки.
— Сливовица? — спросил Штайнер.
Она кивнула и предложила полицейскому также взять рюмку. Тот выпил и вытер усы.
— В конце концов, наш брат только лишь выполняет свой долг, — заявил он.
— Разумеется! — Хозяйка снова наполнила его рюмку. — А вы почему не пьете? — спросила она Керна.
— Натощак не могу…
— Ах вот что! — Хозяйка испытующе посмотрела на него. Ее рыхлое, холодное лицо неожиданно потеплело. — Бог ты мой, ведь парень еще растет, — пробормотала она. — Франци, — позвала она затем. — Принеси бутерброд!
— Благодарю вас, не нужно. — Керн покраснел. — Я не голоден.
Официантка принесла двойной бутерброд с ветчиной.
— Нечего жеманиться, — сказала хозяйка. — Ешьте!
— Хочешь половину? — обратился Керн к Штайнеру. — Мне это много.
— Не разговаривай! Навертывай! — ответил Штайнер.
Керн съел бутерброд и выпил рюмку сливовицы. Затем они простились с хозяйкой. Трамвай довез их до Восточного вокзала. В поезде Керн внезапно почувствовал сильную усталость. Стук колес убаюкивал.
Мимо, словно во сне, проплывали фабрики, дороги, трактиры среди высоких ореховых рощиц, луга, поля. Керн был сыт, и это действовало, как дурман. Мысли стали расплываться. Ему грезился белый дом среди цветущих каштанов, торжественная депутация мужчин и женщин, вручающих ему письмо о присвоении звания почетного гражданина города. Потом померещился какой-то диктатор в военной форме. Диктатор стоял перед ним на коленях и, плача, молил о прощении.
Было уже почти темно, когда они подошли к домику таможни. Полицейский передал их таможенной охране и побрел обратно сквозь сиреневые сумерки.
— Еще слишком рано, — сказал чиновник, оформлявший проезд автомобилей. — Дождемся половины десятого — тогда будет в самый раз.
Керн и Штайнер уселись на скамье перед дверью и стали разглядывать подъезжавшие машины. Вскоре появился второй чиновник. Он повел их по тропинке, уходившей вправо от таможни. Они шли через поле, вдыхая острый запах земли и росы, миновали несколько домов с освещенными окнами и небольшой перелесок. Через некоторое время чиновник остановился.
— Так и идите дальше. Держитесь левее, за кустами вас не увидят! Дойдете до Моравы. Теперь она неглубокая, и вы без труда переправитесь вброд.
На берегу они разделись. Одежду и ручную кладь связали в узлы. Вода в Мораве застоялась и мерцала коричнево-серебристыми отсветами. Небо было в звездах и облаках, сквозь которые изредка проглядывала луна.
— Пойду вперед, — сказал Штайнер. — Я выше тебя.
Они пошли вброд через реку. Керн чувствовал, как вода холодно и таинственно поднимается вверх по телу, словно хочет удержать его навсегда. Перед ним медленно и осторожно двигался Штайнер, несший рюкзак и одежду над головой. В лунном свете его широкие плечи казались совсем белыми. Дойдя до середины реки, Штайнер остановился и обернулся. Керн следовал вплотную за ним. Улыбнувшись, он приветливо кивнул товарищу.
Выйдя на противоположный берег, они кое-как обтерлись носовыми платками. Затем оделись и пошли дальше. Вскоре Штайнер остановился.
— Вот мы и за границей, — сказал он.
Выглянула луна, и в прозрачном воздухе глаза Штайнера стали очень светлыми, почти стеклянными.
— Ну и что? Разве деревья растут здесь по-другому? Или у ветра другой запах? Разве здесь не те же звезды? Разве люди умирают здесь не так, как всюду?
— Все это так, — сказал Керн. — Но все-таки я чувствую себя по-иному.
Они примостились под старым буком, где их никто не мог увидеть. Перед ними расстилался луг. Вдали светились огоньки какой-то словацкой деревни. Штайнер развязал рюкзак и достал из него сигареты.
При этом он посмотрел на чемодан Керна.
— Я считаю, что рюкзак практичнее чемодана. Меньше бросается в глаза. Можно сойти за обычного туриста.
— Туристов тоже проверяют, — ответил Керн. — Проверяют всех, кто победнее на вид. Самое лучшее ездить в машине.
Они закурили.
— Через час я отправлюсь обратно, — сказал Штайнер. — А ты?
— Попытаюсь добраться до Праги. Там полиция ведет себя поделикатнее. Можно без труда получить разрешение пожить в городе несколько дней. Ну а дальше будет видно. Возможно, я разыщу своего отца и он мне поможет. Мне говорили, будто он там.
— Адрес его знаешь?
— Нет.
— Сколько у тебя денег?
— Двенадцать шиллингов.
Штайнер порылся в кармане пиджака.
— Вот тебе еще немного. До Праги дотянешь.
Керн растерянно посмотрел на него.
— Не беспокойся, — сказал Штайнер. — Я себе оставил достаточно.
Он показал несколько кредиток. В тени деревьев Керн не мог разглядеть их толком. Немного поколебавшись, он взял деньги.
— Спасибо, — сказал он.
Штайнер молчал и курил. При затяжках огонек сигареты освещал его лицо.
— Зачем, собственно, ты кочуешь по свету? — спросил Керн. — Ведь ты не еврей!
Штайнер ответил не сразу.
— Да, я не еврей, — наконец сказал он.
Что-то зашуршало в кустах. Керн вскочил.
— Заяц или кролик, — сказал Штайнер. Затем обернулся к Керну. — Вот что я тебе скажу, малыш. Вспомни об этом, если начнешь отчаиваться. Ты, твой отец и твоя мать — все вы находитесь за границей. И я тоже. А моя жена в Германии. И я ничего о ней не знаю.
Сзади снова послышалось шуршание. Штайнер загасил сигарету и прислонился к стволу
