Штайнер уселся на скамье перед домиком таможни и закурил. Кругом было тихо и спокойно. Дежурный таможенник дремал. Изредка проезжали одиночные машины. Примерно через час вернулся чиновник с кайзеровской бородкой.
— Скажите, — обратился он к Штайнеру. — Вы — австриец?
Штайнер насторожился. Паспорт он на всякий случай зашил в шляпу.
— Странный вопрос, — спокойно ответил он. — Будь я австрийцем, то как же я мог бы быть эмигрантом?
Чиновник удивленно взглянул на него и хлопнул себя ладонью по лбу. Его серебристая бородка задрожала.
— А ведь верно, черт возьми. Иной раз забываешь самые простые вещи! А я, знаете, почему спросил? Подумал, если, мол, австриец, значит, вероятно, играет в тарок.
— Это я как раз умею. Научился еще на фронте — на войне. Одно время я служил в австрийской дивизии.
— Замечательно! Великолепно! — Кайзер Франц Иосиф похлопал Штайнера по плечу. — Тогда мы с вами почти земляки… Так как же? Сыграем партию?
— Конечно, сыграем.
Они вошли в помещение таможни. Через час Штайнер выиграл семь шиллингов. Он не прибегал к шулерским методам Фреда — играл честно. Но он был намного искуснее таможенников и просто не мог не выигрывать у них, особенно если шла хоть сколько-нибудь счастливая карта.
В одиннадцать они все вместе поужинали. Таможенники заявили, что это завтрак, поскольку их дежурство длилось до восьми утра. Завтрак был плотным и вкусным. Затем они продолжали играть.
Штайнеру часто выпадали козырные карты. Австрийская таможня сопротивлялась с мужеством отчаяния. В час ночи игроки называли друг друга по имени. В три — перешли на ты, а в четыре стали и вовсе фамильярными: словечки вроде «сукин сын», «скотина», «жопа» уже не считались оскорблением, но стихийным выражением удивления, восхищения или симпатии.
В пять часов старший таможенник заявил:
— Ребята, время вышло. Надо сейчас же переправить Иозефа через границу.
Все умолкли и уставились на деньги, лежавшие перед Штайнером. Наконец кайзер Франц Иосиф горестно развел руками.
— Что ж! Выиграл так выиграл! — сказал он тоном человека, примирившегося с горькой судьбой. — Выпотрошил нас начисто, а теперь упорхнешь себе, как осенняя ласточка. Душегуб ты этакий!
— Просто у меня были хорошие карты, — ответил Штайнер. — Чертовски хорошие карты.
— В том-то все и дело, — меланхолически произнес кайзер Франц Иосиф. — У тебя были хорошие карты. А завтра, глядишь, и нам попались бы хорошие. Но тебя-то уже здесь не будет. В этом есть какая-то несправедливость.
— Согласен. Но разве где-нибудь она есть? Скажите, братцы!
— Справедливость в карточной игре состоит в том, что проигравший пробует взять реванш. Ну а если снова проиграет, тогда уж, конечно, ничего не попишешь. А так, — кайзер Франц Иосиф поднял руки, словно изготовившись к хлопку, — чувствуешь какую-то неудовлетворенность…
— Послушайте, ребята, — сказал Штайнер. — Если дело стало только за этим!.. Вы перебросьте меня через границу сейчас, а завтра швейцарцы вытурят меня обратно… И тогда — пожалуйста, отыгрывайтесь!
Тут кайзер Франц Иосиф гулко хлопнул в ладоши.
— Вот именно! — облегченно простонал он. — Ведь мы-то сами не можем предложить тебе это, понимаешь или нет? Ведь мы — инстанция! Резаться с тобой в карты — сколько угодно! Это не запрещено. Но подстрекать тебя к повторному нарушению границы мы не имеем права. А вот если ты придешь сам — совсем другое дело!
— Приду, — сказал Штайнер. — Можете не сомневаться.
Он явился на швейцарский пограничный пост и доложил, что ночью хочет вернуться обратно в Австрию. Его не отвели в полицию, а оставили прямо на месте. Было воскресенье. Рядом с домиком таможни находился небольшой трактир. Во второй половине дня через границу прошло много машин, но после восьми все затихло.
В трактире сидело несколько таможенников, уволенных в отпуск. Сегодня они пришли проведать товарищей по службе и теперь играли в ясс. Штайнер оглянуться не успел, как уже держал в руках карты.
Швейцарцы играли великолепно, с каким-то железным спокойствием. К тому же им невероятно везло. К десяти часам они отняли у Штайнера восемь франков, к двенадцати ему удалось отыграть пять. Но к двум часам ночи, когда ресторация уже закрывалась, он проиграл в общей сложности тринадцать франков.
Швейцарцы поднесли ему несколько больших рюмок вишневой водки. Это пришлось весьма кстати — ночь была свежа, а ему предстояло перейти Рейн вброд.
На другом берегу он заметил чей-то силуэт, четко выделявшийся на фоне небосвода. Приблизившись, Штайнер узнал кайзера Франца Иосифа. Луна повисла над его головой, точно нимб святого.
Стуча зубами, Штайнер кое-как обтерся. Затем допил остаток вишневой настойки, которой его снабдили швейцарцы, оделся и подошел к одинокой фигуре.
— И где тебя черти носят? — приветствовал его Франц Иосиф. — Жду тебя с половины первого. Мы боялись, еще заблудишься. Потому я и стою здесь.
Штайнер рассмеялся:
— Меня задержали швейцарцы.
— Давай, пошли скорее! У нас остается всего два с половиной часа.
Сражение возобновилось. К пяти утра исход его оставался неясным. Австрийцам явно привалило счастье. Кайзер Франц Иосиф злобно швырнул свои карты на стол.
— Ведь надо же! В такую минуту, и вдруг все бросить!
Он надел шинель и опоясался ремнем.
— Пошли, Зепп! — сказал он Штайнеру. — Ничего не попишешь! Служба есть служба! Мы обязаны переправить тебя!
Они зашагали к границе. Франц Иосиф курил пряную «Виргинию»[79].
— Знаешь что? — сказал он немного погодя. — Мне кажется, сегодня ночью швейцарцы особенно бдительны. Ждут твоего возвращения. Как ты думаешь?
— Очень возможно, — ответил Штайнер.
— А что, если переправить тебя не сегодня, а завтра. Это гораздо разумнее. Тогда они решат, что ты пробрался в глубь Австрии, и будут менее внимательны.
— Совершенно точно.
Франц Иосиф остановился.
— Глянь-ка! Свет карманного фонарика! Заметил? Смотри! И там тоже! Видишь?
— Ясно вижу! — Штайнер ухмыльнулся. Он ничего не видел, но хорошо понимал, куда клонит старый таможенник.
Франц Иосиф почесал свою серебристую бородку и хитро подмигнул Штайнеру:
— Нет, брат, не просочиться тебе сегодня, как пить дать не просочиться! И спорить тут не о чем! Надо возвращаться назад, Зепп! Мне, конечно, очень жаль, но сегодня у них вся граница прямо-таки кишит жандармами. Остается только одно: выждать до завтра. Уж придется мне написать рапорт.
— Ладно.
Они просидели за картами до восьми утра. Штайнер проиграл восемнадцать шиллингов, но у него еще оставалось двадцать два. Франц Иосиф написал рапорт и передал Штайнера дневному наряду.
Новые таможенники оказались отъявленными формалистами. Они отвели Штайнера в полицейский участок, где он проспал весь день. Ровно в восемь сюда пришел кайзер Франц Иосиф и торжественно отвел
