Отовсюду слышался женский плач, визг детей, ругательства и проклятия, но никто из пленников не осмеливался взбунтоваться. Пушки, поставленные перед дворцом, и бочонки с порохом, положенные вокруг собора, сдерживали самых дерзких и успокаивали самых пылких.
– Где Граммон? – спросил Корсар у флибустьера, сидящего на бочонке с порохом с пистолетом и саблей в руках.
– В губернаторском дворце, капитан, – ответил часовой.
– А Лоренс?
– Все еще удерживает форт.
– А Ван Хорн?
– Следит за гарнизоном форта Сан-Хуан-де-Люц.
Корсар пересек площадь и вошел во дворец губернатора. Это было массивное здание, имевшее вид крепости, которое тем не менее капитулировало при первом же натиске флибустьеров, хотя и располагало сильной охраной.
В одном из залов, где на ковре валялись слитки золота и серебра, мешочки с монетами и драгоценностями – плодами грабежа, он увидел Граммона.
– Золото течет рекой, кабальеро, – сказал француз, потирая руки. – У нас его уже на четыре миллиона пиастров.
– Это меня мало интересует, – ответил Корсар. – Я пришел сюда не за золотом.
– Я знаю, – ответил, смеясь, француз. – Вы бы даже отдали свое золото, лишь бы захватить этого проклятого герцога, не так ли, кабальеро?
– Да, Граммон.
– Мне жаль огорчать вас, но его среди пленных нет.
– Я это знал.
– Однако, когда кончится грабеж, я прикажу обыскать все дома в городе. В каком-нибудь тайнике я его найду, кабальеро.
– Зря потратите время.
– А почему?
– Он уже в открытом море.
– Ускользнул! – воскликнул де Граммон удивленно.
– Да, на борту судна под названием «Эскуриал».
– И когда же?
– Еще вчера вечером.
– Черт возьми! Кто вам об этом сказал?
– Одна сеньора, моя знакомая.
– Та, что присутствовала при дуэли?
– Откуда вы знаете?
– Мне рассказал Кармо. Я интересуюсь, кабальеро, вашими делами. И куда отправился этот проклятый герцог?
– Во Флориду.
– А вы?
– Я собираюсь преследовать его, – ответил Корсар решительным тоном.
– Вы нас покидаете?
– Пока нет. У меня есть еще одно дело в Веракрусе, и я искал вас, чтобы посоветоваться.
– Что вы хотите еще предпринять?
– Я должен отправиться в Сан-Хуан-де-Люц.
– В форт! – вскричал французский дворянин, делая удивленный жест.
– Да, Граммон.
– Что за безумство, друг мой?
– Это не безумство; я должен пойти туда, чтобы получить важные сведения.
– Которые касаются герцога?
– Его и… Онораты.
– Фламандки?.. Что это за известие?
– Говорят, что она жива.
– Вы в это верите?
– Я вам скажу, когда поговорю с человеком, который находится в форте Сан-Хуан.
– Но это неприступная крепость.
– Я знаю.
– Испанцы там не собираются сдаваться, они даже имеют намерения поприветствовать наши суда канонадой.
– Говорю вам, я все равно пойду в форт.
– Вас схватят.
– Возможно, и нет.
– У вас есть талисман?
– Простая записка. Ее нужно передать человеку, которого я хочу расспросить.
– Кому вы хотите это поручить?
– Какому-нибудь испанскому солдату.
– Выбирайте. Их у нас триста или четыреста среди пленных.
– Прекрасно! А теперь послушайте меня, Граммон. Если завтра на рассвете я не вернусь, считайте меня мертвым или, по крайней мере, в плену.
– Кабальеро, хотите совета?
– Говорите.
– Пошлите к дьяволу этого человека и оставайтесь с нами.
– Нет, я должен пойти туда.
– Тогда я знаю, что мне остается делать.
– Что вы имеете в виду, Граммон?
– Я буду готовить моих флибустьеров к штурму крепости.
– Вы этого не сделаете.
– Сейчас нет, но, если завтра на рассвете вас не будет здесь, мы пойдем на штурм этой твердыни и с Божьей помощью захватим ее, несмотря на сильный гарнизон и шестьдесят пушек, которые ее защищают.
– Я не хочу понапрасну жертвовать вашими людьми. Если я не вернусь, предупредите Моргана, чтобы он крейсировал на моем «Молниеносном» вдоль берега в течение недели, а потом пусть отправляется куда захочет.
– И вы думаете, кабальеро, что ваши флибустьеры спокойно уйдут, зная, что вы в руках испанцев? Не надейтесь на это.
– Запретите им ввязываться в такое рискованное предприятие.
– Они взбунтуются, кабальеро: они слишком любят вас.
– Хорошо, пусть поступают как захотят. Впрочем, я ведь тоже не так прост, чтобы дать захватить себя. Я буду действовать осторожно. Ну, так дайте мне одного пленника.
Граммон вышел и вскоре снова вернулся, ведя за собой молодого испанского солдата. Считая, что его собираются расстрелять, бедняга был бледен как полотно и глядел на флибустьеров расширенными от ужаса глазами.
– Вот этот может вам пригодиться, – сказал Граммон, толкая его к кавалеру ди Вентимилья.
Тот взглянул на солдата пристальным взглядом, потом сказал, положив ему руку на плечо:
– Я возвращаю тебе свободу без всякого выкупа и, сверх того, подарю тебе пятьсот пиастров, если ты сослужишь мне одну службу.
– Говорите, сеньор, – сказал испанец, ободренный этими словами.
– Ты знаешь маркизу ди Бермейо?
– Кто же ее не знает в Веракрусе?
– А Диего Сандорфа?
– Доверенного фламандского герцога?
– Да.
– Я знал его, сеньор.
– Ты немедленно отправишься в форт Сан-Хуан-де-Люц и передашь сеньору Сандорфу эту записку. Скажешь ему, что ее посылает маркиза ди Бермейо. Я буду ждать твоего ответа у подножия восточной башни, со стороны залива. Сделаешь это – получишь пятьсот пиастров. Но берегись, если обманешь меня. Мы завтра захватим форт, и ты умрешь в страшных мучениях.
– Я предпочитаю свободу и пятьсот пиастров, сеньор.
– В полночь я буду на указанном месте.
– Обещаю вам, что приду, сеньор.
– Ступай!
– А флибустьеры меня пропустят?
Граммон подозвал корсара, который возился в углу со слитками серебра.
– Эй, друг, – сказал он ему. – Проводи этого пленного до наших аванпостов. Скажешь Ван Хорну, что это посланец кавалера ди Вентимилья.
И, обернувшись к Корсару, который собирался выйти вслед за солдатом, еще раз предупредил:
– Будьте осторожны, кабальеро.
– Не беспокойтесь, Граммон.
– Надеюсь снова увидеть вас еще до рассвета.
– Если судьба не рассудит иначе.
– В таком случае мы захватим цитадель и освободим вас или за вас отомстим.
21
Сан-Хуан-де-Люц
Три часа спустя, когда, устав от грабежей, флибустьеры расположились лагерем на городских площадях и дали себе и жителям
