– Об этом знают только четверо, и, если дон Рафаэль проговорится, я его выкину в море.
– Плотники работают?
– Они в трюме, но говорят, что течь гораздо больше, чем думали испанцы. До завтрашнего вечера вряд ли поднимем паруса.
– Пойду потороплю их. Ступай, Кармо, и держи ухо востро.
Подойдя к гамбуржцу, не сходившему с места, француз проговорил:
– Набери в рот воды, кум. Приказано не болтать о случившемся.
– Я не расколюсь.
– Не видел дона Рафаэля?
– Вроде бы он был на носу.
– Пойдем поищем.
Они обошли всю палубу, где испанские пленные с фрегата усердно откачивали воду под командой моряков, чтобы забить течь, но дона Рафаэля нигде не оказалось. Тогда они вернулись, заглянули за паруса, обшарили бухты, спустились к батареям, расспрашивая товарищей, зашли даже в общий кубрик и гальюны, но нигде не нашли плантатора.
– Что за чудеса? – задумался гамбуржец. – Не сбежал ли трусишка от мести губернатора?
– Куда? – удивился Кармо. – Скорее всего, утопился. Он так хотел умереть!.. Но вряд ли он решился на такой отчаянный шаг. Поищем еще, куманек.
Несколько друзей, узнав об исчезновении плантатора, присоединились к Кармо и Ван Штиллеру. Они побывали везде – от палубы до трюма – и вынуждены были наконец признать, что бедняга исчез с корабля.
Один из пленных с фрегата сказал, что, будучи незадолго до того на шкафуте, он вроде бы слышал, как в море что-то плюхнулось – то ли тело, то ли какой-то предмет.
– Утопился, – сказал гамбуржец. – Жаль, честное слово. Испанец, а хороший человек.
– А может, его утопили? – предположил Кармо.
– Кто? – удивился гамбуржец, глубоко пораженный его словами.
– Кто-то из его недоброжелателей.
– Капитан Валера?
– Как знать?
– Но тот бы закричал или стал сопротивляться.
– Его могли сначала избить или заткнуть рот кляпом.
– Но я только что видел Валеру на батарейной палубе. Он спокойно беседовал с капитаном парусника, – возразил гамбуржец.
– Ужасно жаль, что бедняга плохо кончил. Он был так нам полезен.
– Шевелись, гамбуржец. Нам поручено быть начеку и присматривать за губернатором. Он опасней всех остальных!..
18
Предательство
На рассвете корабль не был еще готов поднять паруса. Плотники, хотя и работали всю ночь, не смогли полностью забить течь, появившуюся на корме и грозившую серьезными осложнениями. Не был готов и руль: на складе не нашлось подходящих брусьев, и Моргану пришлось задержаться еще на сутки, а это грозило серьезной опасностью, так как те воды постоянно бороздили испанские корабли.
Ночью, несмотря на полное затишье, флибустьеров сильно отнесло к венесуэльскому берегу. Что это был за берег, никто не знал. Даже испанский капитан, спрошенный по этому поводу, толком ничего не сказал: уже двое суток он не мог из-за урагана определить свое местонахождение.
Брошенный на произвол судьбы фрегат тоже снесло за ночь на юг. Слегка накренившись на правый борт, он маячил милях в двенадцати-пятнадцати и все еще оставался на плаву.
Морган, спешивший стать под паруса и поскорее добраться до Тортуги, где можно было также узнать о судьбе остальных кораблей, везших изрядную часть добычи, не вылезал из трюма, ободряя плотников. Починка давалась нелегко – вода поступала быстрее, чем ее могли откачивать помпы.
Сюда были согнаны и пленные с фрегата. Встав в цепочку, они передавали друг другу ведра и ушаты с водой и выливали ее за борт.
Тем временем наступил вечер. Работе не видно было конца. Команда приуныла, сомневаясь, удастся ли починить корабль.
– Плохи дела, – сказал Кармо, поднявшийся на палубу подышать свежим воздухом и узнавший от товарищей безрадостные новости. – Графу Медине помогает, видать, Бог или сам дьявол. Если и дальше так дело пойдет, мы не только не попадем на Тортугу, но и пустим пузыри у берегов Венесуэлы.
– Ты так думаешь, кум? – забеспокоился Ван Штиллер, поставивший временно одного друга на стражу у каюты.
– Утром берег едва был виден, а сейчас – как на ладони. Проклятое течение все время сносит нас на юг.
– Значит, течь не забита?
– Похоже, открылась еще одна! Я только что узнал, что с кормы снова прибывает вода.
– А раньше ее не было?
– Нет.
– С чего бы это?
– Есть подозрение…
– Какое?
– Говорят, кто-то из испанских пленных воспользовался недосмотром наших людей, занятых откачкой воды, и пробил отверстие с другой стороны.
– Ты следил за капитаном?
– Глаз не сводил, и, думаю, он понял, что внушает мне подозрение.
– Так это его рук дело?
– Вряд ли, он все время откачивал воду, – ответил Кармо.
– А нет ли у него сообщника?
– Кто его знает? Ладно, не будем отчаиваться.
До чего ж ненадежна судьба!.. Видать, она столкнулась с предательством и поклялась не оставлять в покое покорителей Маракайбо и Гибралтара. В полночь, когда плотники надеялись забить последние клинья и обшить пробоину медными листами, на них неожиданно обрушился поток воды с левого борта. Вода лилась так быстро, что они вынуждены были побросать инструменты и покинуть полузатопленный трюм. В довершение несчастья почти одновременно поднялся сильный северный ветер, и корабль с еще большей скоростью стало относить к берегу, до которого и без того было рукой подать.
На крик плотников немедленно прибежали Морган с Пьером Пикардийцем. Капитан, к своей досаде, вынужден был согласиться, что новую течь бортовыми помпами не одолеть, тем более что команда совершенно выбилась из сил, работая не покладая рук в течение двадцати четырех часов.
– Стоило покидать старую посудину, – заметил Пьер Пикардиец, вытирая пот с лица. – Сменили шило на мыло!
– Не корпус, а настоящее решето! – сказал в сердцах помощник капитана. – А может, несмотря на твои угрозы, чья-то вражья рука подсобила стихии? Наткнись мы на подводный камень, мы и на палубе почувствовали бы удар.
– Да, – согласился Морган. – Это подлое преступление. Пока наши люди пытались забить течь, кто-то устроил другую.
– Зачем?
– И ребенку ясно: чтобы не дать нам вернуться на Тортугу.
– А нет ли у губернатора руки среди пленных с фрегата?
– Вполне возможно, Пьер, – сказал Морган.
– Говорил тебе, скинем их в море, – сказал Пикардиец.
– Иоланда не простила бы эту жестокость. Да и отец ее никогда так не поступал.
– Верно, – нехотя согласился Пьер. – А сейчас что будем делать?
– Ничего не остается, как только посадить корабль на мель и задраить затем пробоины.
