"Кто она?" — спросил Ланни.
— Софи говорит, что она из Нью-Йорка и пишет рассказы для журналов.
— Как она здесь очутилась?
— Она как-то связана с теми людьми, которые привезли её. Держу пари, они больше не привезут её к Софи.
"Им не придется", — сказал Ланни с усмешкой. — "Она изучала дом и всех в нем. Мы все когда-нибудь окажемся в коротком рассказе".
"Мне не хотелось попадаться на глаза этой женщине! " — Это была Бьюти.
"Я скорее восхищался ее смелостью", — заметил своенравный сын.
"Что от тебя ждать!" — возразила мать. — "Ещё бы ты в неё влюбился. Ты всегда выбирал людей, которые оскорбляли тебя и относились к тебе свысока".
— Не волнуйся, старушка, мне не нравится такой агрессивный тип. Если когда-нибудь я снова влюблюсь, то это будет нежная и покорная девица.
"Я поверю в это, когда я это вижу", — ответила Бьюти, сама очень далекая от нежной и покорной. — "Есть прекрасная Люси Коттон, готовая обожать тебя, если ты ей дашь малейший знак".
Надо относиться с уважением к родственникам старой доброй Софи. Ланни сказал: "Для мужчины не так просто распознать эти прекрасные молодые создания. Они со временем сильно меняются, как ты знаешь. Взять Марселину. Когда она была маленькой, я думал, что она самое ласковое и кроткое существо на свете. Теперь, ты видишь, что она точно знает, что она хочет, и никогда не отстанет, пока не получит, что хочет".
По пути они обсуждали тему денег в карточной партии. Там Марселина проиграла несколько долларов из-за грубых ошибок матери. Теперь она решила напасть, не так сильно отличаясь от Красной мегеры. — "Продай сейчас мою треть картин и дай мне деньги, чтобы я могла уехать и жить достойно в Севилье, и тебе никогда не придётся снова возиться с проблемой моего темперамента".
"Ну, вот, ты видишь!" — сказал Ланни своей матери.
Глава двадцать шестая
Неразлучен ты с тоской[85]
IБьюти планировала провести лето в замке Уикторп и с Марджи в Блюграсс, возобновив знакомство с маленькой Фрэнсис и насладиться прелестями посещений Лондона. Но вот, неожиданно возникла проблема Марселины и ее младенца, вдвойне дорогого, потому что его назвали Марселем. Молодую мать нельзя было взять в это путешествие. Она не могла остаться здесь одна, потому что она никогда не была одна, и не располагала никакими ресурсами. Более того, она не смела слишком долго оставаться вдали от своего мужа. Она сказала, что мужчины слабы и ненадежны, а Севилья была полна праздных и хищных женщин. Марселина соглашалась с генералом Шерманом по военным вопросам.
Она хотела, чтобы ее мать отказалась от поездки и пребывала в Бьенвеню и заботилась о ребенке, в то время как Марселина воссоединилась бы с Витторио. Что тут такого? Марселина никогда не позволит ничему стоять на ее пути. Она была воспитана быть красивой и жить этой красотой. Лелеять её, одевать её, разрешать восхищаться ею и прислуживать ей. Ее учили, что значение имеют только богатые люди, и теперь у нее было много богатых друзей, но она не могла идти в ногу с ними. У неё не будет друзей другого сорта, потому что она смотрела сверху вниз на других и находила их наводящими тоску. Несчастная ситуация для молодой женщины, и в этом Марселина винила всех, кроме себя. Она упорно жаловалась на это, и была полна упрямой решимости получить то, что она хотела.
Ланни научился противостоять такому отношению к жизни. Он сказал, — "Нет!", и на самом деле думал так и дал понять Марселине, что он имел в виду. Но бедная Бьюти не могла сделать этого. Она говорила, — "Нет!", но потом уступала, что означало: "Да!". Она умоляла, говоря, что ее обязанность увидеть Фрэнсис, и не допустить, чтобы дорогая малютка забыла ее полностью. Но Марселина сказала, что это ерунда, что Бьюти думает только об Аскоте и Ренела, о баллах и вечеринках в городском доме Марджи. Это будет стоить много, а Марселина хотела эти деньги, чтобы жить почти прилично в Севилье, где всё было в пять раз дороже, а, возможно, и в десять к настоящему времени. Она спорила и утверждала, что это только один этот сезон. Эти ненавистные красные не продержатся дольше, а затем Витторио мог вернуться с честью и найти, что делать, за что ему будут платить больше, чем эту нищенскую зарплату.
Зная, что она получит то, чего добивается, молодая мать приступила к отучению своего малыша от материнского молока. Бьюти уже собиралась написать письмо и отменить свою поездку, когда пронёсся эмоциональный циклон, который заставил мать и дочь оглянуться на себя. В Бьенвеню пришло письмо на имя Витторио. Письмо в простом конверте с адресом, написанным женским почерком, ничего общего не имевшим с элегантностью. Ланни покорно переадресовал его в Севилью и больше не думал об этом. Потом пришло другое, и он повторил процедуру. Теперь пришло третье, и на этот раз оно было адресовано Марселине, и она получила его без ведома Ланни. Первое уведомление об этом он получил в форме крика, а затем бури гнева и плача из комнаты своей матери. Он вошел в дом и нашел свою сводную сестру, лежащей на животе на кровати, болтающей ногами в воздухе, попеременно с визгом и покусыванием носового платка, который она засунула себе в рот. Бьюти находилась там бледная и неодетая и без утреннего макияжа. Она не сказала ни слова, но передала Ланни письмо, которое Марселина измяла в ярости, а затем бросила на колени матери.
Ланни расправил его. Оно было по-французски и говорило о том, что писавшая узнала настоящее имя Витторио и написала ему два раза, что была беременна, и, что может потерять своё место. Ей нужна была помощь, а Витторио оставил ее письма без ответа, и если семья не заставит его прийти к ней на помощь, то она будет вынуждена прибегнуть к закону. Целестина Лафит было её имя, а адрес был в маленьком кафе в Каннах.
В какой-то момент Марселина предложила помчаться и вырвать глаза у этой суки. Потом она хотела поехать в Севилью и выполнить ту же операцию на неверном муже. Она использовала удивительный язык, его не печатали до последних нескольих лет. Ланни был удивлен, обнаружив, что его сводная сестра знал такие слова, и не только на английском и французском языках, но и на итальянском. Это было похоже на взрыв в канализации.
"Марселина, дорогая!" — воскликнул
