Мадам Зыжински, старая унылая бывшая служанка, не отличалась умом и разрешала другим пользоваться ее редким даром. Её усаживали в кресло и позволяли войти в транс. Она тут же начинала говорить странными голосами и рассказывать вещи, о которых мадам сама ничего не знала во время бодрствования или сна. Парсифаль всё еще накапливал заметки о буддийском монастыре под названием Додандува на острове у берегов Цейлона, и о монахах, которые жили там давным-давно. Он написал и узнал, что на самом деле там было такое место, и теперь он посылал туда копии своих записей, которые будут проверены.
Большую часть времени "контролем" у мадам был дух индейского вождя по имени Текумсе. Но в последнее время он заявил, что "устал так много говорить", и его место занял голос по имени "Кларибель", который сказал, что она была фрейлиной королевы Генриха Шестого Английского. Это была поэтическая дама, и если ей задавался вопрос, независимо от того, насколько он был нечёток или понятен лишь посвящённым, она разражалась какой-то сонной рапсодией в поэтической прозе. Это могло быть образом, выраженным словами. Как правило, очень неопределенным, но всегда необычным, так как исходил от тупой польки, чье чтение ограничивалось в основном дешёвыми газетами с картинками. Парсифаль лазил в энциклопедию, чтобы найти самые маловероятные предметы, такие как " Хорегический монумент Лисикрата"[24], или "старославянский Иосиф"[25] или ископаемое под названием "glyptocrinus decadacrylus." Кларибель об этом последнем сказала: "Моими десятью пальцами я встряхну мир", — и это было правдой, так как правда, что все движется на земле. Но вопрос был: Как голос, исходящий из мадам, знает значение длинного греческого слова?
Труди Шульц проводила сеансы с мадам, и на последнем из них появился Захаров, объявив о своей собственной смерти, как только она произошла, и перед тем, как газеты с новостями появились на улицах Парижа. Поэтому, естественно, у Ланни была мысль: "Труди может прийти ко мне". Одним из первых его дел при приезде домой стало пригласить мадам в свою студию и усадить ее комфортно в кресле, а затем ждать с карандашом наготове над блокнотом.
Но, увы, это была не Труди, а только Захаров, нежеланный незваный гость в этот момент. Но Ланни не должен это показывать. Ни в коем случае, ибо это был голос Текумсе, и двухсотлетний Ирокез был чрезвычайно обидчив при контактах с внуком Бэддов, принимая его так называемое научное отношение за насмешку над собой, и часто дразнил его, отказываясь говорить ему то, что он больше всего хотел узнать. Ланни научился быть скрупулезно вежливым, говорить, как преданный поклонник спиритизма, и не пропустить ни одну из церемоний, положенных лицу королевского ранга.
"Это тот старик, вокруг которого всегда гремит оружие", — объявил вождь. — "От такого грохота у меня болит голова! И люди кричат, что ненавидят его. Бедный старик мучается, он всегда говорит о деньгах. Что случилось с ним. Он не имел возможности закончить свои дела, прежде чем ушел?"
"Он ушел внезапно", — ответил Ланни. — "Но я знаю, что он сделал завещание. Возможно, он не доволен".
— Он продолжает кричать: "Золото! Золото!" Он имел дела с золотом? Он говорит, что золото на дне моря. Что это?
— Я понятия не имею, Текумсе.
— Он говорит, что оно покрыто песком и грязью. И будет потеряно навсегда. Этот старик Бэзиль, его так зовут?
— Это его первое имя.
— Он говорит о человеческой руке в воде, и он говорит, что это Китченер.
— Был ли это лорд Китченер? Он утонул в море.
— Он говорит, что да, корабль был полон сокровищ, и он, Бэзиль, пытался их достать. Он что ныряльщик?
— Я очень сомневаюсь.
— Он говорит, что они достали некоторое количество золота, но большая часть все еще там он говорит, что это очень важно. Там военные доклады.
— Разве он не знает, что война закончилась?
— Это новая другая война. Золото было в хранилище. Это целое состояние для вас. Человек, который может открыть хранилище, его имя, я забыл имя.
Эти последние слова исходили от Захарова. Голос был до сих пор Текумсе, но слова, обращенные к Ланни, должны были исходить от "духа", и надо было играть в эту игру. Ланни сказал: "Вы никогда не говорили мне, что вы когда-либо искали сокровища, сэр Бэзиль."
— Есть много вещей, о которых я никогда не говорил тебе. Я все свои дела держу для себя. Имя человека, он является мастером по самым сложным замкам.
"Мастером по самым сложным замкам?" — повторил Ланни. — "Вы имеете в виду взломщика?" Ланни прочитал несколько книг о преступлениях и таинственных историях.
"Мастер по самым сложным замкам" — настаивал бывший командор и кавалер. — "Он открывает все замки. Американец. Вы можете его найти".
— Я должен иметь какой-то ключ к его имени, сэр Бэзиль.
— Хафф-это Хаффи-или Хаффнер? Скажи ему, что там золото, величайшее сокровище, оно было для России, чтобы остановить революцию.
Голос затих, и наступила тишина. Ланни боялся, что старик замолкнет, и быстро спросил: "Сэр Бэзиль, вы встречали моих друзей?"
"Несколько из ваших, но ни одного из моих", — дрогнул дух.
"Посмотрите, сможете ли вы найти одного из моих друзей по имени Труди. Запомните имя для меня, пожалуйста". Ланни таким образом тактично просил Текумсе, который иначе мог его оттолкнуть.
"Труди-Труди-Труди!" — Звук затих со вздохом, и последовала тишина. Медиум зашевелилась, затем застонала и открыла глаза, и сеанс был закончен.
"Вы получили хорошие результаты?" — спросила она, и Ланни ответил: "Очень хорошие". Это ей понравилось. Она редко спрашивала больше, и он никогда не отвечал ей, чтобы не нарушить позже связь. Он ушел, думая: "странная вещь, рука Китченера, торчащая из воды, и золото на дне моря". Он вспомнил название крейсера, H. M. S. Hampshire, который, как докладывали, напоролся на мину в Северном море во время мировой войны. Это было все, что он когда-либо слышал, и мог теперь вспомнить. Он подумал: "Интересно, что Захаров участвовал в поисках сокровищ".
Он пытался несколько раз с мадам Зыжински, но все, что он получил, была Кларибель и ее стихотворения в прозе. Когда он произнёс:
