— Нет, но я ожидал бы что-то подобное.
— Это можно назвать навязчивой идеей, но меня преследует мысль, что Труди находится в этом месте. Вполне вероятно, что они не убьют её, пока не добьются от нее информации, которую они так сильно хотят получить.
— Это разумно, я согласен.
— Конечно, они могли бы увезти ее в Германию. Но может быть удобнее иметь ее в Париже, где ее заявления могут быть проверены на месте. У них нет ни малейших оснований испытывать беспокойство, пока премьером Франции является Шотан. Правительство будет занято политическими интригами, и никто не будет предпринимать каких-либо действий, неугодных немецкому послу.
— Это звучит также убедительно.
— Я не буду вдаваться в подробности, достаточно, что у меня есть социальные связи, которые мне позволили провести тщательную инспекцию первого этажа замка и территорию снаружи. Я нарисовал достаточно точный план здания и его окрестностей. Сейчас мною проводится расследование с целью узнать, есть ли в здании заключенные. Если я получу что-либо определенное, то мне будет нужен надежный человек, который взял бы на себя работу по спасению Труди. Вы понимаете, как я связан обещанием. Я не могу сделать эту работу сам, а смогу только тайно финансировать операцию.
— Я боюсь, что у вас возникнут трудности в поиске такого человека.
— Это одна из причин, почему я приехал сюда в надежде убедить вас взять достаточно длинный отпуск и попробовать сделать это.
"Aber!" — воскликнул капитан. — "Как я мог бы работать во Франции, когда я не знаю языка? У меня есть только мой немецкий, и несколько слов на плохом английском, а испанский достаточен, чтобы понимали мои приказы, и для покупки провизии у крестьянами".
— Вы здравомыслящий человек действия. У меня есть контакты с социалистами и коммунистами в Париже, и я смогу помочь найти надежную французскую помощь. Кроме того, ваши контакты с подпольем могут помочь. Скажите, у вас есть семья?
— У меня есть жена и двое детей в Германии. Жена работает, чтобы поддержать маленьких, до того времени, пока я не накоплю достаточно, чтобы вывести их.
— Also! Если вы сделаете все возможное для меня, то я, независимо от успеха или неудачи, помогу вывезти вашу семью и устроить их в безопасности, по крайней мере, пока вы не вернётесь с этой войны.
Капитан сидел, молча довольно долгое время. — "Вы предлагаете, вкратце, совершить кражу со взломом французского шато?"
— Возможно, так, а возможно, и больше, в зависимости от обстоятельств. Во-первых, мы должны выяснить, есть там Труди, а во-вторых, если она там, мы должны вызволить ее любыми средствами.
— У вас есть план действий?
— У меня их много, некоторые из них, я должен признать, довольно дикие. Мне удалось подружиться с сотрудником посольства, и я подумал, что мы могли бы похитить его и обменять его на своего пленника.
— Aber nein, Genosse Budd! Нацисты не заботятся о людях, и пожертвуют многими жизнями, чтобы найти, где наше подполье берёт свои средства. Вычеркните этот план.
— Я думал, что мы могли бы заставить человека из посольства говорить, и, возможно, помочь нам.
— Нацисты вас безнадежно обставят в этой игре, по той причине, что у них нет угрызений совести, в то время как у вас они есть. Как вы думаете, вы сможете пытать человека?
— Ну, у меня есть ощущение, что если бы я был совершенно уверен, человек имел Труди, я был бы готов разорвать его на клочки, чтобы заставить его говорить.
— Вы думаете, что сможете, но вы, вероятно, обнаружите, что эти усилия разрушат вашу нервную систему. Кроме того, вы упускаете из виду тот факт, что посольство уведомит французскую полицию, как только их человек пропадёт без вести. А вы не пользуетесь дипломатическим иммунитетом.
— Я думал, что мы могли бы нанять небольшое судно и взять парня в море.
— В таком случае, вы стали бы пиратом, и любой страна, которая поймала бы вас, могла бы вас повесить.
— Теоретически да, но практически, если у вас есть деньги, вас отправили бы в тюрьму на несколько недель или месяцев, пока скандал не утихнет.
— Вы мыслите, как представитель праздного класса, геноссе Бэдд. Вы привыкли делать, что хотите, и раздражены идеей подчинения закону. Но вы должны помнить, что я социалист и так называемый Красный боец, и мы не имеем права нарушать законы Франции или любой другой страны. А если нарушим, то полиция быстро ополчится против нас, и что еще более важно, капиталистическая пресса поместит все детали на первые страницы. Вы должны иметь в виду, что наши товарищи из подполья во Франции находятся в этой стране в качестве гостей и должны действовать с максимальной осмотрительностью. Реакционеры непрестанно ищут возможность обвинить нас, чтобы потребовать нашей высылки из страны. Мы сталкиваемся с тем, что если преступления совершаются против нас, полиция проявляет очень мало интереса, но если мы осмелимся ответить на это, то каждая форма власти в стране поднимется в гневе против нас.
А Ланни заявил: "Все, что вы говорите мне, это правильно, и это означает только одно, что мы не должны потерпеть неудачу".
"Другими словами, безукоризненное преступление!" — отвечал офицер, улыбаясь в первый раз в этой беседе.
XIIОни долго дискуссировали, и в конце Монк заявил: "Я не могу сказать, как долго эта битва будет продолжаться. Мы заставили противника отступить по всей линии, но мы не смогли разгромить или окружить его, и я очень сомневаюсь, что у нас есть на это ресурсы. В таких обстоятельствах мы расширяем наши коммуникации насколько сможем, чтобы иметь возможность получать продовольствие и боеприпасы, а затем мы должны остановиться на пару месяцев, пока обе стороны не подведут новые войска и не подвезут снабжение. В течение этого времени я могу честно подать заявление на отпуск на месяц и встретиться с вами в Париже. А там посмотрим, что вы смогли выяснить и какие планы смогли выработать. И сможете ли вы представить мне действительно безукоризненное преступление, которое я захотел бы совершить. Но я предупреждаю вас заранее, что не сделаю и шага, если это нанесёт ущерб для нашего движения, и настоятельно призываю вас не делать того же. Это то, что нацисты больше всего желают, и то, что Труди запретила бы, если бы она имела право голоса в этом вопросе".
Печально, но Ланни был вынужден признать всё правильным. Он спросил: "В самом лучшем случае, когда можно ожидать вас в Париже?"
— Я бы сказал, через три недели, возможно, четыре.
— Это долгое ожидание для женщины под пытками, геноссе Монк.
— Не нужно так
