Почти рядом с «Казбеком», на улице Крале Милана, находилось кафе некоего Божи Божича, открытое всю ночь. Там обычно собирались после выступления артисты кабаре и даже театров и радио. По моей просьбе туда стал приходить и Юрий Морфесси. Он был весельчак по натуре и вскоре стал душой нашего общества. Па каждый случай у него был анекдот, и мы просто поражались, откуда они у него брались… Конечно, присутствовали и представительницы прекрасного пола, которых по долгу вежливости мы, мужчины, должны были провожать домой, но Морфесси категорически заявлял: «Соколенок (так он стал меня называть), пойдем со мной!» И вот, когда я провожал его, в нашем разговоре, как заведенная пластинка, звучала одна и та же тема: «Соколеночек, милый! Сам не понимаю, как это я мог оставить Россию. Ты понимаешь, это было в Одессе, ведь я одессит… Кругом паника, хаос, все мечутся, куда-то бегут. Я тоже собрал чемодан, вышел на улицу. Все бежали в порт, пошел и я. А там толпа. Все штурмуют пароход. Подхватило и меня, и я сам не знаю, как очутился на пароходе. Потом Болгария, Париж, стал выступать в ночных кабаре, обзавелся квартирой и вот теперь кочую по Европе. Ты знаешь, тяжело! Вот я пою русские песни, романсы, но уже начинаю чувствовать, что делаю что-то не то. Начинаю чувствовать, что теряю обаяние, аромат русской песни. Кругом незнакомые чужие морды (именно так он и выразился), ничто не вдохновляет. Не может русский артист творить, будучи оторванным от своей родины. Он как бы без корня, не питается соком родной земли, и поэтому душевно пуст. Вот так и со мной. Мельчаю. Вот ты, окончив свои выступления, поедешь домой, на родину, в свою Ригу, а у меня дома нет. Есть только квартира в Париже. Ты счастливчик, Соколенок/»
И я его понимал. Это был крик души. Смотрю я на него и в свете утреннего рассвета вижу его серое с влажными глазами лицо. Какое-то беспомощное… Да, ты не только неповторимый певец, но, хотя и эмигрант, – великий русский гражданин. Именно русский, несший знамя русского искусства, знакомя с этим искусством иностранную публику, как многие русские артисты, с которыми мне приходилось встречаться за границей.
Юрий Морфесси
…Мне предложили хороший контракт в Хорватии, там же в Югославии, в городе Загреб. Морфесси часто приезжал ко мне в гости. Когда он приехал в первый раз, я все думал, каким образом оригинальнее его встретить и показать Загреб. На извозчике? Это просто и неинтересно. На автомобиле? Тоже не то. И случай все-таки представился.
Когда мы с Морфесси вышли на улицу вместе с местным певцом Александром Адамовичем и моей подругой Ирочкой Пенчальской, мы увидели: какой-то хорват вез в тарантасе, запряженном парой коней, воз дров. Я спросил, сколько стоят дрова, и он ответил, что 200 динаров. Я заплатил и просил здесь же на улице выгрузить дрова.
И вот мы сели всей компанией в тарантас, я взял вожжи, хлестнул лошадей и мы поехали осматривать город. У меня сохранились фотографии этой поездки, о которой знал весь Загреб.
Я хочу описать еще один эпизод, говорящий о том, с каким вниманием и любовью Морфесси относился к русской песне.
Однажды он позвонил мне и сказал, что приехала его жена Ада Морелли из Парижа, и что он хочет познакомить меня с ней и вместе провести вечер…
Уже было поздно, гости в «Тушканце» почти разошлись. И тут вдруг прибежал швейцар, стоявший у нижних дверей и почти закричал: «Юрий Спиридонович приехали/» Через несколько минут в дверях показался Морфесси под руку со своей женой. Он вообще имел привычку, входя в помещение, на мгновение как бы застыть на пороге двери, дескать, смотрите, я появился…
Я подошел к нему навстречу, был представлен его жене, и тут мы увидели, что вместе с ним приехал богач-помещик из Боснии, известный ресторанный кутила, любящий швырять деньги… Все, конечно, забегали, хозяин бара позаботился о том, чтобы остальные запоздалые гости поскорее ушли из его заведения. Для Морфесси приготовили одну нишу, стали накрывать на стол. Сам Морфесси был в прекрасном настроении. Конечно, возле Морфесси расположились наш оркестровый скрипач Валя и также замечательный гитарист Леня. За сервировкой стола следил прибывший вместе с Морфесси помещик.
Когда прозвучали первые тосты и гости выпили, Морфесси как-то откинулся на спинку дивана, а музыканты заиграли романс.
«Потому я тебя так безумно люблю!..»Исполняя романс, Юрий Спиридонович все время смотрел на жену Аду. И тут вдруг на пол упали перчатки Ады, которые она почему-то сняла, хотя, будучи надеты к вечернему платью, они обычно не снимаются. Помещик, будучи кавалером, нагнулся, поднял перчатки и, сказав какую-то любезность Аде, подал их ей.
Морфесси мгновенно оборвал пение, ударил кулаком по столу и почти закричал, обращаясь к помещику: «Терпеть не могу, когда мне хамят!» Помещик, конечно же, стал извиняться, но Морфесси все больше горячился: «Это песня русская, не ваша босанская! Русскую песню слушать надо! Слушать/» Мы все стали уговаривать его успокоиться, но Морфесси все еще горячился: «Русскую песню слушать надо!..»
С трудом все нам сообща удалось его успокоить…
Может быть, я недостаточно сильно описал этот эпизод, но он говорит о том, как Морфесси относился к исполнению русской песни. Этого он требовал и на своих выступлениях.
Я мог бы, конечно, еще многое написать о нем, но думаю, что из всего мною написанного вполне можно составить представление о том, что это был за певец. Главное же – это был прекрасный русский человек, любивший свою родину и тосковавший по ней.
Хочу в заключение добавить, что когда я жил в Югославии, в Загребе, Морфесси часто приезжал ко мне в гости. Несколько позже я вообще уговорил его переехать в Загреб, где он стал выступать в кабаре «Мимоза» (между прочим, кабаре под таким же названием находилось в Белграде, там с громадным успехом выступала замечательная певица Ольга Петровна Янчевецкая). В Загребе мы с Морфесси встречались почти ежевечерне. В течение целого месяца мы выступали вместе в одной программе в «Edison». Это были самые счастливые дни моей творческой жизни, многое я понял, многим обогатился в то время…
Шутка К.Сокольский, Ю.Морфесси. 1940 г.
Расстались мы 14 апреля 1940 года. Я с трудом добрался до Риги. Это тоже отдельная повесть, ведь мой путь лежал через Германию, а там в то время был настоящий военный психоз… Больше мы с
