Молодой образованный красавец Рейнмунд когда-то обладал некоторой силой характера, но продиктованная профессией ежедневная необходимость изворачиваться — что в действиях, что в мыслях — превратила его в откровенного приспособленца. К тридцати годам у Рейнмунда не осталось ни единой черты из тех, которые американские евреи и неевреи привыкли считать достоинствами. Однако он выпускал картины в срок, а демонстрацией чуть ли не педерастического восхищения Старом умудрился притупить обычную для Стара проницательность: тот к нему благоволил и считал во всех отношениях хорошим парнем.
Уайли Уайта, разумеется, в любой стране мира опознали бы как интеллектуала второго разбора. Воспитанность в нем уживалась с болтливостью, простота — с остроумием, мечтательность — с пессимизмом. Зависть к Стару прорывалась лишь временами и сопровождалась всегдашним восхищением и даже привязанностью.
— По графику сценарий идет в производство через две недели, считая от субботы, — начал Стар. — Я бы сказал, что выглядит он прилично, изменения пошли на пользу.
Рейнмунд и оба сценариста обменялись победным взглядом.
— С одной оговоркой, — продолжил Стар. — Я не вижу смысла делать по нему фильм, поэтому решил отказаться от проекта.
На миг повисла внезапная тишина, затем понеслись невнятные возражения и потрясенные вопросы.
— Вы не виноваты, — заверил собравшихся Стар. — Я просто считал сюжет более интересным, чем он получился в сценарии. Вот и все. — Помолчав, Стар с сожалением взглянул на Рейнмунда. — Текст слишком плох. А ведь пьеса великолепна, мы отдали за нее пятьдесят тысяч.
— А что не так со сценарием, Монро? — напрямик спросил Брока.
— Вряд ли стоит вдаваться в подробности.
Рейнмунд и Уайли Уайт лихорадочно обдумывали, как это отразится на их карьере. В нынешнем году за Рейнмундом два фильма уже числились, а Уайли Уайту для возвращения в кино нужно было появиться в титрах хотя бы раз. Маленькие, глубоко посаженные — словно вдавленные в череп — глазки Джейн Мелони пристально наблюдали за Старом.
— Может, все-таки объясните? — вмешался Рейнмунд. — Оплеуха-то немалая, Монро.
— Я просто не стал бы приглашать в картину Маргарет Саллаван, — ответил Стар. — Или Колмана. Отговорил бы их сниматься.
— Монро! — взмолился Уайли Уайт. — Скажите — что не так? Сцены? Диалоги? Юмор? Композиция?
Стар взял со стола папку с текстом и разжал пальцы — словно сценарий самым буквальным образом был неподъемной ношей.
— Мне не нравятся персонажи. Меня к ним не тянет, я предпочел бы обходить их стороной.
Рейнмунд, все еще обеспокоенный, улыбнулся.
— Да уж, обвинение не из слабых. Мне казалось, что персонажи-то и неплохи.
— И я так думал, — подтвердил Брока. — Эмма, например, хороша.
— Правда? — бросил Стар. — А я даже не верю, что она живая. Дочитал до конца — только и хотелось спросить: «Ну и что?»
— Можно ведь что-то сделать, — предположил Рейнмунд. — Конечно, для нас тут мало приятного. Порядок сцен ровно тот, о каком мы договаривались…
— Зато история совершенно другая, — бросил Стар. — Я не устаю повторять: для меня главное — настрой фильма, его-то я определяю в первую очередь. Можно менять что угодно, но как только решение принято — каждая реплика и каждый жест должны работать на выбранную цель. У нынешнего сценария поменялся настрой. Пьеса была светлой и сияющей, радостной. В сценарии — одни сомнения и метания. Героиня порывает с героем из-за пустяков, и также беспричинно их роман возобновляется. После первого эпизода уже не интересно, увидятся ли они вновь.
— Тут я виноват, — встрял Уайли. — Понимаете, Монро, сейчас не двадцать девятый год, стенографистки не склонны так слепо обожать своих боссов. Они уже знают, что такое быть уволенной, они видели боссов в панике. Мир изменился — вот в чем дело.
Стар, бросив на него нетерпеливый взгляд, коротко мотнул головой.
— Это не обсуждается. Исходная точка сюжета — именно слепое обожание, если уж использовать твой термин. И ни в какой панике герой не замечен. Заставь девушку в нем усомниться — и получишь совершенно другой сюжет, а то и вовсе никакого. Оба героя — экстраверты, заруби себе на носу, и должны ими оставаться с первого до последнего кадра. Когда мне понадобится психологическая драма с душевными метаниями, я куплю пьесу Юджина О’Нила.
Джейн Мелони, не спускавшая глаз со Стара, уже поняла, что все обойдется. Задумай он и впрямь отказаться от картины, он не стал бы ничего объяснять. Уж она-то знала здешние приемы — дольше нее на студии проработал лишь Брока, с которым у нее была трехдневная интрижка двадцать лет назад.
Стар повернулся к Рейнмунду.
— Суть фильма, Рейни, ясна даже из актерского состава, тебе следовало это понять. Я взялся было вымарывать реплики, непригодные для Корлисс или Маккелуэя, но скоро бросил. Запомни на будущее: если я заказываю лимузин — мне нужен лимузин, а не гоночная малолитражка, пусть и самая быстрая в мире. Итак, — он оглядел собравшихся, — есть ли смысл продолжать? Теперь, когда вы знаете, что даже идея картины меня не устраивает? У нас всего две недели, по истечении которых я либо утверждаю Корлисс и Маккелуэя на роли, либо перевожу их на другой фильм. Стоит ли пытаться?
— Конечно, — откликнулся Рейнмунд. — Думаю, стоит. Я сам виноват, надо было предупредить Уайли. Мне казалось, у него есть неплохие мысли.
— Монро прав, — без обиняков заявил Брока. — Мне сценарий никогда не нравился, я только не мог понять, в чем именно дело.
Уайли и Джейн презрительно на него покосились и обменялись взглядом.
— Сценаристы, найдется у вас нужный пыл? — доброжелательно спросил Стар. — Или пригласить кого-нибудь новенького?
— Отчего б не попытаться еще раз, — заявил Уайли. — Я готов.
— А ты, Джейн?
Джейн Мелони лишь коротко кивнула.
— Что думаешь о девушке? — спросил Стар.
— Конечно же, я пристрастна — она мне нравится.
— Лучше смени взгляд, — предостерег ее Стар. — Десять миллионов американцев заклеймят ее презрением. Фильм идет час и двадцать пять минут: если треть этого срока героиня изменяет герою — зритель сочтет, что она на треть шлюха.
— Неужели это так много? — лукаво осведомилась Джейн, и все рассмеялись.
— Для меня — много, — задумчиво произнес Стар, — даже если не брать в расчет цензурный кодекс. Хотите делать героиню патентованной шлюхой — пусть, но это будет другой фильм. А в нашем фильме девушка — будущая жена и мать. И все же… все же… — Он наставил карандаш на Уайли Уайта. — Страсти здесь ровно столько же, сколько в Оскаре на моем столе.
— Какого черта! — возмутился Уайли. — Она вся так и горит! С чего бы ей тогда идти к..
— Она легкомысленна, только и всего. В пьесе есть сцена более выигрышная, чем все твои нагромождения, а ты умудрился ее выкинуть. Когда героиня пытается сократить ожидание и переводит стрелки часов.
— В сценарий не влезало, — извиняющимся тоном произнес Уайли.
— Ну что ж. Соображений у меня с полсотни, я зову мисс Дулан. — Стар нажал кнопку. — И если чего-то не понимаете,
