Мисс Дулан незаметно скользнула в кабинет, и Стар принялся говорить, стремительно расхаживая из угла в угол. Начал он с того, какой ему виделась героиня: идеальная девушка с простительными изъянами, как в пьесе, — причем идеальная не ради потакания вкусам публики, а ради удовлетворения его, Стара, желания видеть в этом фильме именно такую героиню. Всем понятно? Роль не хара́ктерная, девушка будет воплощением жизненной силы, здоровья, решительности и любви. Главное в пьесе — ситуация, в которой она оказалась: в ее руки попал секрет, влияющий на жизни многих людей. У нее есть выбор между верным решением и неверным, и поначалу непонятно, где какое, но под конец все выясняется, она идет и делает что надо. Вот и весь сюжет — незатейливый, чистый и светлый. Никаких метаний и сомнений.
— Она никогда не слыхала слов «массовые волнения рабочих», — сказал Стар. — Она могла бы жить и в двадцать девятом. Понятно, что за героиня мне нужна?
— Вполне, Монро.
— Теперь о ее поступках, — продолжил Стар. — В любой миг, когда мы видим ее на экране, она хочет переспать с Кеном Уиллардом. Это ясно, Уайли?
— Еще как!
— Что бы она ни делала — она думает о постели Кена Уилларда. Идет по улице — значит, идет переспать с Кеном Уиллардом. Завтракает — набирается сил, чтобы переспать с Кеном Уиллардом. При этом зритель должен быть уверен, что ей и в голову не придет желать другой связи с Кеном Уиллардом, кроме законного брака. Мне неловко напоминать вам такие простые истины, но они как-то умудрились выветриться из сюжета.
Стар открыл сценарий и принялся комментировать страницу за страницей. Записи мисс Дулан будут распечатаны в пяти экземплярах, однако Джейн Мелони делала и свои пометки. Брока сидел, заслонив рукой полуприкрытые глаза — он еще помнил времена, «когда режиссер что-то значил», когда сценаристы были или сочинителями реприз, или вдохновенными и конфузливыми юнцами-репортерами, любителями виски, — вот тогда режиссер был фигурой. Никаких продюсеров, никакого Стара…
Услышав свое имя, он встрепенулся.
— Джон, хорошо бы вставить сцену с мальчишкой, который лезет по островерхой крыше: держать его в кадре, только без ощущения угрозы или напряженности. И без всяких метафор — просто ясное утро и мальчишка на крыше. Должно получиться симпатично.
Брока стряхнул задумчивость.
— Понятно: легкий налет опасности.
— Не совсем. С крыши он не сорвется, кадр надо плавно перевести в следующую сцену.
— Окно, — предложила Джейн Мелони. — Пусть он залезет через окно в спальню сестры.
— Хороший ход, — одобрил Стар. — Как раз для эпизода с дневником.
Брока окончательно проснулся.
— Снимать надо снизу, пусть он идет вперед, от камеры. Общий план — камера со спины, неподвижная. Потом вставить крупный план и вернуться к общему, мальчик уходит дальше. Не выхватывать его отдельно, пусть будет на фоне крыши и неба. — Брока уже увлекся идеей: в кои веки ему сулили режиссерский кадр, сущую редкость в теперешних фильмах. Можно снимать с крана — так выйдет дешевле, чем строить бутафорскую крышу на земле и приставлять небо комбинированной съемкой. Вот уж чего у Стара не отнять: пределом он признавал только небо — природное небо в буквальном смысле; Брока достаточно навидался евреев, чтобы верить в легенды об их прижимистости.
— В третьей сцене пусть ударит священника, — распорядился Стар.
— Зачем? — изумился Уайли. — Чтобы католики вцепились нам в глотку?
— Я советовался с цензорами. Джо Брин сказал, что священников били — и ничего.
Стар продолжал говорить; спокойный голос смолк лишь после того, как мисс Дулан взглянула на часы.
— Ну что, не слишком много работы? К понедельнику управитесь? — обратился Стар к Уайли.
Сценарист посмотрел на Джейн — она только метнула ответный взгляд, даже не кивнув. Выходные шли насмарку, но Уайли был уже не тот, что час назад. Когда тебе платят полторы тысячи в неделю, не очень-то станешь увиливать от экстренной работы — особенно если твой фильм под угрозой. Прежде, на вольных хлебах, Уайли Уайта часто подводила небрежность, однако здесь, на студии, обо всех заботился Стар, и эффект его присутствия ощущался далеко за пределами кабинета. Уайли преисполнился творческого пыла; изображенная Старом смесь здравого смысла, тщательно отмеренной сентиментальности, зрелищной новизны и полунаивных представлений об общественном благе вдохновляла его на дальнейшие подвиги и звала немедля вдвинуть свой камень в общее строение — даже если усилиям суждено сгинуть втуне и результат окажется уныл и банален, как древняя пирамида.
Джейн Мелони видела в окно, как персонал ручейком потянулся к студийному кафе. Сама-то она пообедает в кабинете; пока принесут еду, можно закончить один-другой ряд вязания. А в четверть второго заглянет продавец французских духов — их сейчас возят контрабандой из Мексики, как спиртное при сухом законе, никто не видит в этом греха.
Брока не сводил глаз с Рейнмунда, подлизывающегося к начальству, и отчетливо понимал, что продюсер идет в гору. Сейчас он получает свои семьсот пятьдесят в неделю за частичную власть над режиссерами, сценаристами и кинозвездами, чьи гонорары ему и не снились, и носит дешевые английские туфли, купленные рядом с «Беверли Уилшир» (Брока искренне надеялся, что туфли ему немилосердно жмут), — однако уже скоро станет заказывать обувь у Пила и вышвырнет наконец свою зеленую тирольскую шляпу с пером. Брока, опережающий его на годы, заработал на войне приличный послужной список, однако так и не сумел до конца оправиться от пощечины Айка Франклина.
Пелена табачного дыма и огромный стол отгораживали Стара от остальных — он еще дослушивал уважительно и Рейнмунда, и мисс Дулан, однако отдалялся все больше. Совещание подходило к концу.
— Из Нью-Йорка звонит мистер Маркус, — объявила мисс Дулан.
— Как так? — требовательно переспросил Стар. — Я видел его здесь вчера вечером.
— Ну, он на проводе — звонят из Нью-Йорка, в трубке голос мисс Джейкобс. Значит, это его контора.
Стар засмеялся.
— Мы встречаемся сегодня за обедом. Самолеты с такой скоростью еще не летают.
Мисс Дулан вернулась к телефону. Стар решил подождать, чем кончится.
— Все разъяснилось, — доложила мисс Дулан через минуту. — Это недоразумение. Мистер Маркус сегодня звонил на восточное побережье — рассказать о землетрясении и потопе на студии — и, видимо, переадресовал их к вам. Новенькая секретарша, должно быть, просто перепутала.
— Это точно, — хмуро заметил Стар.
Принц Агге не понял происходящего, но, изначально настроенный на сильные ощущения, воспринял эпизод как блистательную иллюстрацию к американскому образу жизни: мистер Маркус, сидя в кабинете напротив, звонком велит нью-йоркскому бюро осведомиться у Стара о ночном потопе. Вообразив эту замысловатую связь, принц так и не осознал, что она существовала лишь в уме мистера Маркуса — когда-то остром и изощренном, но в последнее время дающем сбои.
— Подозреваю, что секретарша была совсем уж новенькая, — повторил Стар, разворачиваясь в сторону кафе. — Это все?
— Звонил мистер Робинсон, — сказала мисс
