— Какая же ты сексуальная сейчас, — говорил он, подкрадываясь к ней перед работой, чтобы запечатлеть поцелуй на ее шее.
Вивьен это нравилось. Это было похоже на начало их отношений. После того страшного случая с ее падением Джио стал проводить меньше времени в лаборатории. Они виделись чаще, чем когда-либо. Наконец-то Вивьен почувствовала, что их жизнь наладилась. Ребенок сплотил их.
Она и правда чувствовала себя сексуальной — сексуальнее Изабеллы, которая с расцветом Вивьен стала увядать, словно растворяясь во мраке. Бóльшую часть времени Изабелла проводила у себя наверху. Часто пропускала приемы пищи, позволяя Джио и Вивьен ужинать наедине как нормальная супружеская пара. Когда она попадалась Вивьен на глаза, та с удовольствием отмечала, что красота золовки тает. Зловещая тьма в ее глазах больше не казалась притягательной и манящей. Теперь они казались усталыми и пустыми. Ее бледное аристократичное лицо стало изможденным. Некогда блестящие волосы — предмет зависти всех женщин во Флоренции — потускнели. Вивьен надеялась, что причиной всему этому чувство вины. Ты знаешь, что ты сделала, — думала она. Но никогда не шла на прямую конфронтацию с Беллой. Это было бы для мерзавки настоящим подарком, а этого Вивьен не могла допустить. Она чувствовала, что Изабелла ждет выяснения отношений, это доказало бы, что ее усилия не прошли даром. Но его так и не последовало. Вивьен молчала.
Самым приятным было то, что Джио, казалось, не замечал отсутствия сестры.
— Думаешь, с Изабеллой все нормально? — спросила Вивьен как-то вечером, за ужином, когда Адалина приготовила ньокки с артишоками.
Она специально подняла эту тему: ей нравилось чувствовать себя милосердной женой. Хотела, чтобы Джио видел в ней зрелую личность, способную на прощение, в то время как Изабелла отдалялась бы от него с каждым днем все сильнее.
Джио почесал щеку.
— Она в порядке, — ответил он.
— Я надеюсь, она не расстраивается из-за этого… несчастного случая.
— Уверен, что нет.
— Хорошо. Потому что я хочу покончить с этой историей.
Джио не нравились разговоры о сестре. Он не позволял втягивать себя в них. Но Вивьен казалось, что чем чаще она будет дергать за эту веревочку, тем слабее станет тугой узел их родственных отношений.
Однако дело было в том, что сама она не забыла о так называемом несчастном случае.
И никогда не забудет.
Каждый раз, когда она ловила полный ненависти взгляд Изабеллы, каждый раз, когда чувствовала удушливое присутствие сестры, уверенность в виновности Изабеллы росла. Она почти стала убийцей. Она стремилась покончить не только с Вивьен, но и с ее малышом. Ничего хуже и быть не могло. Неудивительно, что Джио был не в силах даже заподозрить ее в таком. Если им повезет, стыд будет держать Изабеллу на расстоянии все время.
— Кстати, дорогой, — произнесла Вивьен, делая глоток монтепульчано, — какие у нас планы на выходные?
* * *Как оказалось, на выходные был запланирован сюрприз. Но наступил вечер пятницы, и она видела, что Джио едва сдерживает радостное возбуждение. Его выдавала энергия, бьющая фонтаном, и постоянное перескакивание с темы на тему.
— Я пригласил к нам художника, — сказал он ей и притянул к себе. — Сейчас идеально подходящий момент. Именно сейчас. Мы сможем запечатлеть нашу семью.
— Что ты имеешь в виду? — обрадовалась Вивьен.
— Портреты. — Он поцеловал ее. — Разве мы не должны запечатлеть момент нашего проживания в Барбароссе? И когда родится bambino, для него тоже будет место.
Эта идея ее порадовала. Она восхищалась портретом Джакомо Динаполи, украшавшим бальный зал. Замок был полон свидетельствами жизни прошлых поколений, недавних и совсем древних — из восемнадцатого и девятнадцатого столетия. Картины изображали женщин с удивительными прическами, замерших в одинаковых покорных позах, сложив на коленях украшенные драгоценностями руки, и воинственных мужчин в официальных и охотничьих костюмах. Но больше всего ее поражала девочка-подросток, запечатленная под оливковым деревом где-то в поместье. У нее был мечтательный взгляд и блестящие черные волосы, гладкие настолько, что казались жидкими.
Вскоре у нее будет ее собственный портрет. Она не могла дождаться этого момента. Одно дело жить в Барбароссе, и совсем другое — стать частью его истории.
Что-то вне времени, что-то неизменное. После этого память о ней останется навсегда. Она станет ветвью их семейного древа. Вивьен никогда не думала о таких вещах, но сейчас ей казалось важным пустить тут корни.
— Джио, это просто замечательная идея.
— Я надеялся, что ты скажешь именно это. Мы повесим их над лестницей. — Он понизил голос. — Я понимаю, что это место связано для тебя с плохими воспоминаниями, но…
— Нет, — перебила она его с мягкой улыбкой. — Это идеальное место.
Субботним утром Вивьен наслаждалась рисованием в Овальном саду. Вокруг пели птицы, ласково пригревало солнышко. Малыш толкался внутри, пока карандаш скользил по бумаге. Однажды я тебя нарисую, — подумала она. Эта мысль казалась удивительно правильной, грела ее.
Вивьен так увлеклась, что не замечала течения времени. К реальности ее вернул обеденный звон колоколов. В этот момент девушка поняла, что художник опаздывает на двадцать минут. Собрав свои вещи, она двинулась к дому.
Джио стоял на гравийной дорожке и звал ее по имени. Она удивилась, заметив тревогу на его лице.
— Вивьен, слава богу! — Он бросился ей навстречу. — Где ты была?
— В саду, — ответила она, показывая альбом для зарисовок. — Я думала…
— Ты знаешь, как я волновался?
Он до боли сжал ее в объятиях. В его разноцветных глазах горел опасный огонек. Он был одновременно и самым любящим на свете мужчиной, и опасным чужаком.
— Я чуть с ума не сошел, — продолжал он. — Везде искал тебя. Адалина тоже. Я думал, что с тобой что-то случилось.
— Извини. Нужно было кого-то предупредить.
— Я думал, ты снова где-то упала, — сказал Джио, легонько ее встряхивая. — Ты могла потерять сознание, просто ударившись где-то головой. Я думал,
