Приходит очередь Джеймса перебить меня.
— Что? Пишут в газетах? — раздражается он. — Только не говори мне, что веришь каждому написанному там слову.
— Нет, но просто…
— Просто что? — его голос становится громче, лицо вытягивается, но только на миг. — Будет тебе, Люси. Ты не можешь так со мной обойтись сейчас. Я просто хочу быть с тобой, без допросов и давления. Этого мне хватает и дома. Я думал, ты мне обрадуешься.
— Я тебе рада. Я в восторге. Правда.
— Хорошо. — Он целует меня, на этот раз настойчивее. Но его губы кажутся ледяными. Я вспоминаю, как это было раньше, и сейчас ничего не изменилось: то же лицо, те же волосы, тот же аромат цитрусового геля для душа.
— В Лондоне ужас? — спрашиваю я после поцелуя.
Джеймс выдыхает.
— Не хочу тебя обманывать, — отвечает он, — все плохо. Но они не знают твоего имени, правда? И не узнают. Белинда сказала, что никто из твоих знакомых не в курсе. Я нанес Наташе Фенвик визит. Всегда подозревал, что она догадывается.
У меня пересохло во рту.
— И?..
— Даже если и так, я убедил ее держать это при себе. Пообещал, что она вылетит из фирмы раньше, чем я закажу себе суши, если она скажет хоть слово. — Он кивает. — Вот почему я был рад твоему отъезду в Италию, подальше от этого бардака. Представь себе, что какой-то гад все пронюхает. Все выплывет на поверхность — что тогда?
— А еще не всплыло?
— Боже, нет, — хохочет Джеймс, — мои адвокаты работают день и ночь, чтобы дискредитировать эти смехотворные обвинения.
Он замолкает и подмигивает мне. Я представляю себе, как его жену опускают под землю, и меня начинает тошнить.
— Мои ребята говорят, что это клевета. Простая, банальная. У Грейс были проблемы, в ней жили демоны, не связанные со мной, и это, кстати, правда. Время от времени у нее были приступы. — Он хватает мою руку, чтобы поцеловать. — После приличествующей ситуации паузы мы можем быть вместе, Люси. Никому и в голову не придет связать тебя с этим. Я приехал, чтобы сообщить тебе это.
Приличествующая ситуации пауза…
Я медленно киваю. Есть над чем задуматься.
— И уточнить, — продолжает он, — хотя и уверен, что в этом нет необходимости: ты же не говорила о нас ни с кем? Ни с кем, кроме Белинды?
Я отнимаю руку. Он ждет.
— Нет, — говорю я, — не говорила.
Он смотрит на меня пару секунд, как будто хочет убедиться, что я не лгу, затем расплывается в улыбке:
— Хорошая девочка. Я знал. Извини, что пришлось спросить.
— Не извиняйся.
— Просто мы должны заботиться о нашей защите. На кону стоит слишком многое.
— Да.
Его «мы» больше похоже на «я», а «нашей» — на «моей».
— Только не здесь, моя дорогая. — Джеймс вскакивает с места. — Пойдем, у меня в отеле есть кровать, она почти идеальна, не хватает одной детали.
Он поднимает меня на ноги и обнимает за талию. В животе у меня бабочки начинают полет, но тут же возвращаются на место.
— На самом деле я… Меня ждут.
— Кто? — удивляется он.
Чем, по его мнению, я здесь занимаюсь? Просто шатаюсь по улицам в ожидании своего принца?
— У меня есть работа. Я работаю в частном поместье на холме.
Он снисходительно улыбается:
— Я горжусь тобой, Люси. Не сидишь на месте.
— Я дежурю сегодня, — сочиняю я.
Мне нужно хорошенько все обдумать. Нужно побыть одной. Слабый голос внутри меня говорит, что нельзя упускать шанс побыть с Джеймсом. Разве я не об этом мечтала? Другой предостерегает: лучше подождать. Просто повременить.
— Найдется ли там еще одна комната? — Он снова целует меня.
Я делаю шаг назад.
— У них строгие правила, — отвечаю, стараясь изобразить разочарование. Его полный ожидания взгляд вынуждает меня сказать: — Но мы можем увидеться завтра?
— Я в городе на несколько дней, так что, надеюсь, у нас еще будет время. Постарайся завтра получить разрешение вернуться позже, хорошо? — Он указывает мне с такой же важностью, как делал это в «Кэллоуэй и Купер».
Как же дрожали у меня колени, когда он требовал свое расписание или кофе из «Старбакса» на углу, а я не могла запомнить — на этот раз с соевым молоком или с ванильной пеной, потому что была слишком в него влюблена. Определенно, в моих словах больше уверенности, чем в мыслях. Слишком много произошло сегодня, вот и все. Я уверена, что проснусь утром в счастливом исступлении с одной только мыслью — поскорее спуститься в город и встретиться с ним. Ведь он приехал ко мне. Он приехал.
* * *Той ночью сон не шел ко мне. Я вернулась в Барбароссу с кружащейся головой — разговор с Элисон, улыбка Джеймса при встрече, его прикосновения, его глаза, щетина на его подбородке, которую я так люблю, и среди всего этого быстрые и горячие взгляды Макса, обжигающий лимончелло, который он купил мне в нашу первую встречу, звон его стакана о мой…
Пока я размышляю, моя история, должно быть, идет в печать. Я представляю себе, как она путешествует в стильной кожаной сумке Элисон, как мигает курсором на экране ее компьютера, пока та покусывает большой палец в поисках заголовка, затем летит по почте к ее редактору, получает его одобрение: «О да, давай зажжем это утро», — а потом, попадая в печатную машину, обращается сотнями тысяч, миллионами хрустящих бумажных страниц, ложится на столы британцев за завтраком, сопровождает сплетников в автобусах, вагонах метро, разлетается в их сообщениях («Видела, они наконец нашли ту девицу?»), проникает в социальные сети. Интересно, какими будут эти хештеги? Когда я в последний раз заглядывала в сеть, #СпиСпокойноГрейс и #ИзменаКэллоуэя набирали популярность в интернете. Сейчас их заменят #ЛюсиНашлась и #ЛюсиВиновна, наверное. Не знаю. Элисон заставила меня поверить, что она за меня. Но откуда мне знать, как на самом деле? Что, если она изобразит меня злобной извращенкой, готовой на все, чтобы разрушить чужой брак и довести до самоубийства мать семейства?
Да как бы ни изобразила, главного не изменить: история записана с моих слов.
Я все признала.
Папа. Сгораю от стыда. И мои сестры, не способные понять, как у осторожной, предсказуемой Люси хватило ума сотворить нечто подобное.
