Девчонки за коллекторскими столами шушукались. Агния слышала, как веснушчатая Лиза Ковшова шептала толстушке Эмме Теллер, что Демид совершенно необыкновенный парень, хотя и седой.
— Один глаз, а все видит! А как он играет на баяне, если бы ты слышала, Эммочка. Я так плясала Первого мая, что каблуки у туфлей отлетели. А он подошел ко мне и говорит: «Каблуки — не пятки, починить можно».
Секретарша Двоеглазова, пожилая, бывшая учительница, Елена Петровна, прервала шушуканье девчонок:
— Олег Александрович просит всех в кабинет. Агния Аркадьевна, захватите документы седьмого и девятого отрядов за прошлый год.
Лиза и Эмма погляделись в зеркальце, подчепури-лись и, сорвавшись со стульев, помчались из коллекторской.
Агния открыла одну папку, достала другую, третью и, перелистывая бумаги, никак не могла сообразить, что ищет. Ах, да! Маршрутные листы и документы. Но какие? Девятого отряда и пятого, что ли? Матюшин руководил девятым… Надо собрать все свои силы, чтобы вот так просто, обыкновенно, на виду у всех встретиться с Демидом.
Секретарша еще раз напомнила и помогла Агнии собрать документы.
«Я даже не успела прибрать волосы, — подумала Агния, когда секретарша открыла дверь комнаты начальника партии. — И лицо у меня, наверное, дикое!»
И сразу увидела Демида, отдохнувшего, помолодевшего. Голова белая, а на лице бурый загар и ни единой морщинки. Совсем парень!
— Начнем с девятого отряда, — подтолкнул голос Двоеглазова, и Агния положила на стол начальника папку с документами седьмого отряда.
— Я же говорю: с девятого!
Присела на стул возле стола, боком к Демиду, внимательно слушала Матюшина, Матвея Вавилова, Двоеглазова и решительно ничего не понимала: о чем они говорят?
— Если будут геофизики — другое дело. Геолог с молотком не прощупает землю на сто метров, — гундосит Матюшин, страдающий постоянным насморком.
Но вот раздался голос Демида:
— В марте тридцать седьмого года на Лешачьем хребте, помню, геологи подняли образцы марганцевой руды. Я тогда работал в леспромхозе. Может, там крупное месторождение?
— Случайная находка — еще не месторождение. Посмотрим, что нам даст Жулдетский хребет. Важно разведать и знать наверняка.
Двоеглазов говорил долго, и Агния успела успокоиться. Теперь ей придется часто встречаться с Демидом, и надо привыкнуть к нему сразу, с первого дня.
Совещание геологов прервал незнакомый человек. Борода черная с проседью, вьющаяся, как у цыгана, и взгляд какой-то диковатый. Видать, из староверов. Он ввалился без разрешения в комнату и остановился у порога.
— Геологи тут? — спросил, снимая зимнюю шапку. — Мне надо бы начальника.
Двоеглазов назвал себя.
Старик присмотрелся, хмыкнул себе в бороду, усомнился:
— А не врешь? Тут есть постарше тебя, гляжу.
— У нас совещание, дед, — усмехнулся Двоеглазов, догадываясь, что старик нашел какой-нибудь блестящий камушек медной обманки и выдаст его за кусок золота. — Если у вас какая находка — выкладывайте. Или ждите до вечера.
Бородатый тяжело вздохнул.
— Мои жданы кошки съели, сынок. Вечером меня с собаками не сыщешь. А поговорить мне надо с начальником с глазу на глаз. Потому: дело сурьезное.
— Вы же видите: у меня народ.
— Вижу, парень. Накурили-то — не продохнуть. Вот и сделайте перерыв на десять минут, чтоб проветрить избу. Тут я и поговорю с тобой.
Матвей Вавилов поддержал столь полезное предложение, и совещание прервали. Когда все вышли из кабинета, бородатый сказал Двоеглазову, чтобы он открыл форточку для проветривания, а дверь кабинета закрыл бы наглухо.
— Теперь слушай, начальник. Письменности никакой не будет. Знаю я смертное место — открою для власти. У Двоеглазова белесые брови поползли на лоб:
— Как понимать «смертное»?
— Такое место, где не одного человека ухрястали. Смыслишь? Тогда слушай да не перебивай. Про Жулдетский хребет слыхивал, начальник?
— Ну и что же?
— С того хребта по рассохам вытекают три речки: Кипрейная, Жулдет и Талгат. Через хребет перевалишь — прииск. Кумекай. Вхолостую работают там, можно сказать. Золото лежит на Кипрейской рассохе. Много! На целый прииск хватит. На том месте Ухоздвигов, который был золотопромышленником, прииск хотел ставить. Революция помешала. Место глухое, дикое, а золота много. Прорва! Если лето поработать с лотком — всю жизнь можно на боковой отлеживаться. Как было на руднике «Коммунар», знаешь? Рудник задохся. Геологов — тьма-тьмущая, а золота нет. Тогда пришел к начальнику человек и сказал: «Дайте поработать мне на себя месяц — место открою». И что ты думаешь? Под носом у геологов взял полтора пуда золота! Хэ-хэ! Так-то, начальник.
— Вы старались на том месте?
— Не старался и рук прикладывать не буду, — отрезал бородач. — Потому — смертное место. Сам хозяин держит его под своей пяткой.
— Какой хозяин?
— Сынок Ухоздвигова. Слыхал про такого?
Двоеглазов подумал: не спятил ли старик с ума?
— Он что, воскрес из мертвых?
— Дай бог, чтоб ему подохнуть, — отозвался бородатый. — Да живой еще. Мало ли живыми ходят по земле из мертвых? По всем статьям — нету в живых, а — ходит, пакостит.
Старик помолчал, поковырялся пальцами в вечно нечесанной кучерявой бороде, потом достал из-за пазухи кожаный мешочек.
— Неверующему показать надо. Гляди! Это я взял на том месте. Шутейно взял. Вроде испыток сделал. Без лотка. Соорудил желоб возле речки и покидал руками песочек. Без лопаты, парень. Вот! — И высыпал на чистый лист бумаги пригоршню тусклого золота.
Двоеглазов определил — не менее полукилограмма.
— Вы же можете сделать заявку, товарищ. Получите деньги за открытие месторождения.
Бородатый покачал головой:
— Ни к чему мне, парень, ни заявки, ни золото, ни деньги. Живу при пасеке, замаливаю старые грехи, грею кости на солнце, и тем рад. Вот копнул, говорю, для приблизительности, и носил в кармане. Думал еще: эх, кабы молодым был, да в силе, да при семье!.. Опосля раздумал: погубил бы и молодость, и силу, и семью через это проклятое золото. Так-то преж бывало, парень. Теперь времена другие, другой хмель жизни бродит!.. — И поднялся.
— Что же вы не взяли свое золото?
— Эхва! Говорим вроде, а друг друга не понимаем. Я же сказал: со смертного места ничем не попользуюсь. Носил в кармане — отдаю тебе. Употребите куда надо, как состоите при руководящей должности.
— Точнее: где это место?
— Скажу. Наперед условие поставлю.
— Ну? Я слушаю.
— Дело давнее. И не надо бы ворошить, кабы не приметил я, что на том месте кто-то старается. Кругом шурфов понакопано. Стало быть, не чисто дело… Вот я и подумал: пасека-то моя от того места рукой подать. Как бы мне не угодить в лапы коршуну, как тому Максиму Пантюховичу…
— Какому еще Максиму Пантюховичу?
— Мужику, что на
