- Идите сюда, за мной, - ласково сказал джентльмен, ведя пастора под руку. - И соберитесь же с силами!
Они проходили сейчас по гравию извилистой и тенистой дорожки. Кусты, алоэ росли справа и слева. Царственный портал небольшого здания в персидском вкусе показался из-за эвкалиптов. Изразцовые стены дышали прохладой, невидимый фонтан пел и прядал, огненно-радужное пятно вдруг вспорхнуло на перила, мраморной лестницы и поплыло по ним. Это была ручная цесарка.
- Вое блага жизни, все тончайшие услады человеческих прихотей собраны тут для вас,дорогой друг, - мягко сказал спутник Мартина Андрью. - Ни один из соблазнов пе забыт. Ваша собственная воля, ваш вкус, ваши намерения, ваши пороки и прихоти - все течет, как созвездия в небе, по вашему собственному плану! Что значит количество прожитых часов? До порта Ковейта вы будете хранимы, вы будете ласкаемы, любимы, лелеемы, как счастливый принц из арабской сказки.
Он ввел пастора в длинную галерею, где курильницы нежно дышали голубым дымком ароматов. Ниши, полные шелковых подушек, бассейн с жемчужной водой для усталых ног, длинная трубка кальяна, ковер, чьи тона благородно ласкают глаз. Это была фантасмагория, взятая из «Тысячи и одной ночи» здесь были все тонкие пряности Востока: шафранный плов с подрумяненным цыпленком, начиненным фисташками нежная рыба с зеленью в остеклелом рту прозрачный каскад фруктов сладости, истекающие миндалем и Медом прохладное мерцание драгоценных вин зеленые корешки гашиша.
- А эта.. произнес джентльмен, распахивая парчовый занавес.
Пастор Мартин Андрью вздрогнул, и мертвое лицо его порозовело. Перед ним на звериной шкуре лежала дитя, едва превращающееся в женщину. Нагота бронзового тела, пропорций которого почти оскорбляли своим недостижимым совершенством, дышала сейчас тихим покоем. Ребенок спал. - Длинные глаза, удлиненные сурьмой к вискам и переносице, были замкнуты, и шелковая бахрома ресниц легла на розовую негу щечек. Маленькие груди, едва созревшие, были украшены перламутровыми розетками. Ручка с тонкими пальцами, каждый ноготь которых мог бы ненасытно приковать глаз художника, лежит между ними распластанной птичкой.
Этим вы можете тешиться хоть до самого порта Ковейта, - докончил джентльмен начатую фразу..
6. КОМПАНИЯ ДИРЕКТОРОВ «АМЕРИКЕН-ГАРН» УЧИТЫВАЕТ МОМЕНТ
Плойс, главный пайщик «Америкен-Гарн» и председатель хлопкового треста обеих Америк, сделал движение как если бы хотел поднять из бамбукового кресла половину своего туловища, разлитого в нем, как студень.
Вильмор, директор ниточной фабрики, предупредил это намерение и упал в другое кресло, раньше чем тело мистера Плойса поднялось на вершок.
- Дорогой мистер Плойс! - пробормотал гость, отдавая в руки лакея шляпу, перчатки и трость. - Ваша идея имеет необыкновенно жизненный характер.
- Все мои идеи имеют необыкновенного жизненный характер - согласился Плойс, поглядев с веранды, где сотни вентиляторов поддерживали приятный холодок при сорокаградусной жаре, В сад, на играющих в теннис собственных детей.
«Я получил! новое письмо от моего корреспондента, - продолжал мистер Видьмор. - Он пишет с Канарских островов. Там тоже, знаете ли, большой спрос на изделия с советскими эмблемами. Bам известно клеймо на знаменитых моих катушках № 108 bis?
- Если не ошибаюсь, черепаха? - спросил! Плойс.
- Вот именно. Со вчерашнего дня дорогой мистер Плойс, она заменена изображением пятиконечной звезды. Популярный снимок. Я дал заказ на четырнадцать миллиардов этикеток, в виде пробы.
- Это… недурно, - пробурчал Плойс. - Что касается нашего треста, мы ограничились пока серпом и молотом. Я предвижу большое оживление промышленности.
Мистер Вильмор кивнул головой. На радио-башне, в глубине сада, загорелась звездочка. Лакей, вынырнув из-за кресла, молчалива подал двум трестовикам каучуковые наушники… Мистер Плойс и мистер Вильмор напялили наушники, закрыли глаза и отдались самой приятной музыке, какая существует для ушей капиталистов: потоку биржевых цифр.
- Сэр, вас желает видеть председатель бюро забастовок, - доложил лакей, прерывая упоительную мелодию.
На веранду быстро вошел юркий молодчик с портфелем, раздувая такие пышные усы, что они положительно могли бы сойти за хвост, если б помещались не спереди, а сзади.
- Милостивые государи, - пропищал он почтительно, - очень очень приятные известия! Волна забастовок разрастается. Сейчас пришло известие, что забастовала вся лионская мануфактура, забастовал шотландский район, забастовал египетский, великобританский хлопкосоюз, забастовали кочегары повсеместно в Бомбее и Калькутте. Если прибавить к этому шанхайский кризис и полное отпадение Манчестера, то мы имеем…
Здесь юркий человек вытащил крохотные счеты из слоновой кости, нащелкал на них кончикам носа, поднял усы кверху и изверг из-под них следующее умозаключение:
- Мы имеем сто сорок два градуса широты! и тысячу градусов долготы емкого колониального рынка, способного поглотить американскую продукцию всеми своими ртами, открытыми настежь.
- Этим надо немедленно воспользоваться! - вскрикнул мистер Вильмору в то время как мистер Плойс вдумчиво глядел на Кончик банана висевшего над ним в воздухе.
Не услыша реплики, мистер Вильмор уставился на Тот же кончик банана, точно в нем крылась сейчас магическая разгадка великой мозговой операции, совершавшейся в круглой голове мистера Плейса. Что касается юркого человека, он давно уже висел! всеми своими фибрами на том же самом банановом стрючке.
- Гм! - произнес наконец мистер Плойс и оглядел Двух своих замерших гостей. - Гм! Никто из вас не знает английских промышленников. Это лисицы, помноженные на шимпанзе!
Юркий Человек с быстротой молнии выхватил карандаш и занес в свою книжку сентенцию великого человека.
- Если только, - продолжал, мистер Плойс, - если только они пронюхают, мы провалимся. Устройте… гм. Устройте забастовку и у нас, на всех фабриках… гм… гм. ватных одеял!
Мистер Вильмор и юркий человек подняли глаза к небу с видом людей, никогда не слышавших ничего более гениального, и откланялись с просиявшими лицами.
Мистер Плойс поглядел им вслед, пренебрежительно фыркнул и вскочил с места с самой неожиданной энергией.
- Автомобиль! - крикнул он в рупор.
Через секунду нога его ступила на подножку автомобиля.
- Нью-Петроград! Автомобиль прыгнул, как мячик, и понесся по укатанному шоссе от загородной виллы мистера Плойса к Нью-Йорку. Не доезжая до города, шофер тронул рычаг. Они понеслись теперь вдоль Гудзона, пересекли одиннадцать рельсовых путей, восемь депо, горок два гаража, полигон и замедлили ход. Перед, ними показалась грязная труппа чего-то, похожего на палатки кочевников. Здесь у костров сидели каменщики, угрюмо варившие кашу. Дальше возвышались всякого рода леса, стропила, балки, переплеты и вообще симптомы жаркого строительного сезона, загородившего от человеческих глаз по меньшей мере десять квадратных километров. Мистер Плойс чихнул. Шофер дал гудок и медленно въехал в ворота.
На длинном белом полотнище, висевшем через всю улицу, черными буквами написано
ПЕТРОГРАД
Справа и слева от надписи столбики со стрелками, указывающими
