— Кого это ты привела? — спросил Муми-тролль.
— Это Нинни, — сказала Туу-тикки. — Девочку зовут Нинни.
Придерживая дверь, Туу-тикки ждала. Но никто не появлялся.
— Ну ладно, — сказала Туу-тикки, пожав плечами. — Стесняешься — оставайся на улице.
— А она не промокнет? — спросила Муми-мама.
— Не знаю, так ли это страшно, если ты невидимка, — ответила Туу-тикки и села.
Все перестали чистить и вопросительно поглядели на неё.
— Вы же знаете: те, кого часто пугают, легко становятся невидимыми, — сказала Туу-тикки, сунув в рот гриб-дождевик, похожий на маленький симпатичный снежок. — Ну так вот. Эту девочку не на шутку запугала одна тётка, которая за ней присматривала, но не любила. Я видела эту тётку, и она просто ужасная. Не злая, нет, это ещё можно было бы понять. Холодная, как ледышка, и ироничная.
— Что значит «ироничная»? — спросил Муми-тролль.
— Представь, что ты поскользнулся на грибных очистках и с размаху сел в чищеные грибы, — сказала Туу-тикки. — Ты ждёшь, разумеется, что твоя мама рассердится. Но нет. Вместо этого она говорит тебе, холодно и презрительно: «Какой оригинальный танец. Но я была бы тебе очень признательна, если бы ты впредь плясал подальше от стола». Примерно так.
— Фу, как неприятно, — сказал Муми-тролль.
— Не то слово, — согласилась Туу-тикки. — Но именно так и поступала эта тётка. Она иронизировала с утра до вечера, и в конце концов контуры девочки стали бледнеть и таять. В пятницу она совсем исчезла. Тётка отдала её мне, сказав, что не может приглядывать за родственниками, которых не видит.
— И что ты сделала с этой мымрой-тёткой? — вытаращив глаза, спросила Мю. — Надеюсь, устроила ей хорошую взбучку?
— От иронии это не помогает, — сказала Туу-тикки. — Я забрала у неё Нинни. И привела к вам, чтобы вы помогли ей снова стать видимой.
Возникла небольшая пауза.
Только дождь шебуршал по крыше веранды. Все смотрели на Туу-тикки и думали.
— А она разговаривает? — спросил папа.
— Нет. Но тётка привязала ей на шею колокольчик, чтобы знать, где она находится.
Туу-тикки встала и снова открыла дверь.
— Нинни! — крикнула она в темноту.
На веранде потянуло свежим, прохладным запахом осени, на мокрую траву за дверью упал прямоугольник света. Робко зазвонил колокольчик: звук поднялся по ступенькам и стих. Невысоко над полом висел маленький серебряный бубенчик на чёрной ленточке. Похоже, шея у Нинни была совсем тоненькая.
— Ну вот, — сказала Туу-тикки. — Это твоя новая семья. Они немного с приветом, но в целом очень даже ничего.
— Дайте ребёнку стул, — велел папа. — Она умеет чистить грибы?
— Я ничего не знаю про Нинни, — заверила их Туу-тикки. — Я просто привела её к вам. А сейчас мне надо идти. Как-нибудь заглянете, расскажете, как у неё дела. Пока.
И Туу-тикки ушла. Все молчали, глядя на пустой стул и серебряный бубенчик. Прошло немного времени, и в воздух медленно поднялась одна лисичка. Невидимые ручки стряхнули хвою и землю, а потом гриб был разрезан на кусочки и проплыл в миску. Затем в воздух поднялась вторая лисичка.
— Класс! — восхитилась малышка Мю. — Дайте ей что-нибудь съесть. Хочу посмотреть, будет ли видно, как еда проваливается к ней в живот.
— Кто-нибудь знает, как сделать её видимой? — взволнованно воскликнул папа. — Может быть, надо обратиться к доктору?
— Не стоит, — сказала мама. — Возможно, ей самой хочется какое-то время побыть невидимой. Туу-тикки сказала, что она стесняется. Давайте оставим малышку в покое, пока не придумаем чего-нибудь получше.
Так они и сделали.
Мама постелила Нинни в восточной мансарде, которая как раз пустовала. Серебряный бубенчик проследовал за мамой вверх по лестнице — маме это напомнило котёнка, который когда-то у них жил. У кровати Муми-мама оставила яблоко, стакан сока и три полосатые карамельки, которые раздавала всем по вечерам.
Потом зажгла свечу и сказала:
— Ложись и спи сколько хочешь. Утром я накрою кофейник грелкой, чтобы кофе не остыл. А если тебе станет страшно или что-то понадобится, просто спустись и позвони.
Одеяло приподнялось и выгнулось крошечным бугорком. На подушке проступила небольшая вмятина. Мама вернулась к себе и достала бабушкины рецепты Испытанных Домашних Средств. Сглаз. Меланхолия. Простуда. Нет, не то. Мама листала, листала… И вот, в самом конце записей, когда бабушкин почерк был уже не очень разборчивый, нашла. «На случай, если кто-то из ваших знакомых стал расплываться и пропадать из виду». То, что надо. Какое счастье! Мама изучила довольно сложный рецепт и начала готовить снадобье для малютки Нинни.
Колокольчик спускался по лестнице, шаг за шагом, ненадолго замолкая на каждой ступеньке. Муми-тролль ждал его всё утро. Но самым потрясающим сегодня был не колокольчик. А лапы. По лестнице спускались Ниннины лапы, маленькие-премаленькие, с крошечными пальцами, испуганно жавшимися друг к другу. Ничего, кроме лап, видно не было, и выглядело это жутковато.
Муми-тролль спрятался за печкой и как заворожённый смотрел на эти лапы, которые пришли к ним на веранду. Теперь Нинни пила кофе. Чашка поднималась и опускалась. Нинни съела бутерброд с джемом. Чашка одиноко проплыла в кухню, помылась и встала в шкафчик. Нинни была очень воспитанная девочка.
Муми-тролль выбежал в сад и закричал:
— Мама! Лапки видны! У неё появились лапки!
«Этого следовало ожидать, — подумала мама, сидя на яблоне. — Бабушка своё дело знала. Хитро я это придумала — подмешать снадобье Нинни в кофе».
— Отлично, — сказал папа. — Будет ещё лучше, если она покажет свой носик. Не очень-то приятно говорить с невидимым собеседником. Который ещё к тому же молчит.
— Тшш, — шикнула мама.
Лапки Нинни стояли в траве среди напа´давших яблок.
— Здоро́во, Нинни! — крикнула Мю. — А ты дрыхнешь как поросёнок! Когда покажешь свой пятачок? Видок у тебя, наверное, тот ещё, раз тебе приходится прятаться.
— Тише ты, — шепнул Муми-тролль. — Вдруг она обидится.
И, стараясь понравиться Нинни, он подошёл к ней и сказал:
— Не обращай
