– Да.
– И проникла сюда сегодня вечером, чтобы узнать, куда он ведет?
– Полагаю, он должен проходить через контрфорс.
– Каким образом этот ключ попал к тебе в руки?
Мне ничего не оставалось, как все ему рассказать, взяв вину на себя и полностью оправдав Джоан. Я сказала, что хотела попасть в летний домик, полюбоваться открывающимся оттуда пейзажем, но я бы даже под пыткой не призналась, что прочла завещание его отца, подняла циновку и обнаружила каменную плиту с металлическим кольцом.
Он молча выслушал меня, взгляд его оставался холодным. Должно быть, в душе он проклинал мое безрассудное любопытство.
– Ну и какой же ты делаешь вывод теперь, когда узнала, что ночной посетитель – это я? – спросил он.
– Никакого, Джонатан, – ответила я, – кроме, может быть, одного – что ты пользуешься этим ходом для каких-то личных целей и что твоя семья ничего об этом не знает.
– Джон кое-что знает, – проговорил он после долгой паузы, – но больше никто не в курсе, кроме Лангдона, моего управляющего. Дело короля, которое нам так дорого, сильно бы пострадало, если бы вдруг открылась правда.
Это меня удивило. Я не совсем понимала, какое отношение семейные тайны могут иметь к его величеству. Но я промолчала.
– Поскольку ты уже знаешь достаточно много, я скажу тебе больше, при условии, что ты пообещаешь мне сохранить это в тайне.
Я пообещала, хотя и не без колебаний, поскольку не имела ни малейшего понятия, каким секретом он собирается со мной поделиться.
– Тебе известно, что в самом начале военных действий Совет его величества поручил мне и еще нескольким другим джентльменам собирать и принимать столовое серебро, передаваемое на нужды дела короля в Корнуолле, и обеспечивать его доставку на Монетный двор в Труро для переплавки?
– Я знала, что ты занимался сбором, Джонатан, но не более того.
– В прошлом году в Эксетере соорудили новый Монетный двор. Надзор за ним осуществляет мой родственник, сэр Ричард Вивиан, чем и объясняются мои регулярные поездки в этот город. Понимаешь, Онор, получать огромное количество дорогостоящей посуды и отвечать за ее сохранность, пока она не будет доставлена на Монетный двор, – это довольно тяжелое бремя для моих плеч.
– Да, Джонатан.
– Повсюду, как тебе известно, шпионы! У соседей слишком длинные уши, и даже близкий друг может на тебя донести. Если бы кто-нибудь из армии мятежников завладел ценностями, что постоянно проходят через мои руки, парламент стал бы в десять раз богаче. Поэтому все перевозки осуществляются ночью, когда дороги пустынны. Необходимо также иметь как можно больше помещений для складирования столового серебра перед отправкой. Ты следишь за моей мыслью?
– Да, Джонатан. С большим интересом.
– Очень хорошо. Эти склады должны быть засекречены и известны лишь узкому кругу людей. Вот почему необходимо, чтобы в домах или сооружениях, служащих складами, имелись потайные помещения, известные лишь их владельцам. Менебилли, как ты успела обнаружить, располагает одним из таких тайников.
Я почувствовала, что краснею, и не по причине сарказма, звучащего в его словах: правда была так не похожа на то, что я себе вообразила!
– Контрфорс у дальнего угла этой комнаты внутри пустой. Узкая лесенка ведет в комнатушку, устроенную в утолщении стены ниже уровня внутреннего двора. Человек в ней может стоять – или сидеть, – хотя она и насчитывает не более пяти квадратных футов. Проложенный под домом и дорогой на насыпи туннель связывает эту комнатушку с летним домиком. Именно в ней я уже в течение года и прячу столовое серебро. Теперь ты понимаешь?
Я молча кивнула, заинтригованная его рассказом.
– Мы всегда работаем только ночью – мой управляющий Джон Лангдон и я. Повозки ждут в Придмуте, мы перевозим серебро в ручной тележке из тайника по туннелю в домик, а затем до самой бухты, где его грузят на повозки. Груз сопровождают верные нам люди, но ни один из них, разумеется, не знает, где в Менебилли находится тайник. Их это не касается. Этого не знает никто, кроме меня самого, Лангдона, а теперь еще и тебя, Онор, и ты – я сожалею, что вынужден это сказать, – не имеешь никакого права быть посвященной в эту тайну.
Я промолчала. Да и что я могла ответить?
– Джону известно, что в доме прячут столовое серебро, но он никогда не пытался разузнать, где именно. Он до сих пор ничего не знает ни о существовании потайной комнаты в контрфорсе, ни о туннеле, ведущем в летний домик.
Тут я рискнула прервать его словоизлияния:
– Какое счастье, что в Менебилли оказался такой превосходный тайник.
– Совершенно верно, – согласился он. – Не будь тайника, вряд ли бы я взялся выполнить эту миссию. Тебе, наверное, интересно знать, почему дом был построен таким образом?
Я кивнула.
– Так вот, мой отец занимался морскими перевозками, что требовало секретности. Туннелем часто пользовались для различных целей.
«Другими словами, дорогой Джонатан, – подумала я, – твой отец был пиратом и мастерски скрывал это, учитывая его превосходную репутацию как в Фое, так и во всей округе».
– В конечном счете, – добавил он, переходя на шепот, – судьба распорядилась так, что мой старший брат не сохранил своих умственных и физических способностей. Это была его комната начиная с тысяча шестисотого года – даты строительства дома – до самой его смерти. Бедолага прожил в ней целых двадцать четыре года. Иногда у него бывали довольно сильные припадки, он становился буйным, и его приходилось запирать в этой келье, в утолщении контрфорса. От недостатка воздуха он внезапно терял сознание, и тогда к нему легче было подступиться.
Он говорил очень естественно, без малейшего смущения в голосе. Мне же становилось не по себе от той картины, которую рисовали в моем воображении его слова.
Я видела мерзкого, сотрясаемого дрожью маньяка, задыхавшегося в стенах своей темной кельи, которая вся заставлена сейчас, как в волшебной сказке, столовым серебром.
Джонатан, вероятно, заметил, как я изменилась в лице. Он мягко посмотрел на меня и встал.
– История не очень приятная, я знаю, – сказал он. – Признаюсь, я испытал огромное облегчение, когда оспа унесла брата через несколько дней после смерти отца. Нелегко присматривать за слабоумным, когда в доме маленькие дети. Ты наверняка слышала о злонамеренных сплетнях, которые распространил Роберт Беннет?
Я уклончиво ответила, что до меня доходили кое-какие слухи.
– Он заболел через пять дней после отца, – объяснил Джонатан. – Почему мы с женой не заразились, теперь сказать трудно. Болезнь совпала с сильнейшим приступом помешательства и очень быстро унесла его. – Вдруг он услышал, как из кухонь, хлопая дверьми, начали выходить слуги. – А сейчас ты вернешься к себе, – закончил он разговор, – а я уйду тем же путем, каким и пришел. Можешь отдать мне ключ Джона Лангдона. Впредь, когда услышишь, что
